– Ну, что? – прогудел Арбузов. – Изменим реальность?
И, не дожидаясь ответа, опрокинул в рот стакан.
– Я не буду… извините, – пробормотал Вектор еле слышно.
– А что будешь? – спросил Арбузов, громко хрустя огурцом. Вектор заерзал на табурете. Арбузов насмешливо на него смотрел.
– Ну… – словно подбадривая себя, начал Вектор. – Мне бы…
– Про Книгу хочешь спросить? – помог ему Арбузов, и Вектор нервно кивнул головой. – Ну так спрашивай.
– Я не знаю, с чего начать, – сказал Вектор. Арбузов ждал, царапая его взглядом. Повисла пауза, и стало слышно, как где-то бубнит радио про успехи энергетиков в четвертом квартале и экономику, которая должна быть экономной.
– Боишься? – нарушил молчание Арбузов.
– Боюсь, – честно признался Вектор.
– А чего боишься? Того, что за Книгу могут наказать, или того, что в Книге написано?
Вектор шумно проглотил воздух и пожал плечами:
– Не знаю. Чего меня за нее наказывать, если ее у меня нет? – Вектор посмотрел на Арбузова, пытаясь понять, не догадывается ли он, что ему врут, и тут же поинтересовался: – А что, могут наказать?
Арбузов молчал, продолжая сверлить его взглядом. Не дождавшись ответа, Вектор вздохнул и снова спросил:
– А что такое вообще эта Книга?
Арбузов отодвинул стакан, положил руки на стол, навалившись на них грудью, и сказал:
– Книга – это дерьмо. Не важно, что в ней. Важно, что в тебе. И если боишься – не лезь. Раздавит тебя. Сам себя раздавишь.
– Но зачем тогда Книга? – тоже облокотился о стол Вектор.
– Для провокации! – ответил Арбузов и налил себе из бутылки.
– Какая провокация? Ведь все сбывается! – осмелев, не сдавался Вектор. Арбузов махнул рукой, словно отгоняя муху:
– Вам это сбывают! И вы это делаете. Вот оно и сбывается.
– Кто? Кто сбывает?
– Никто! – ответил Арбузов, произнеся это слово так, словно за ним стояли совершенно конкретные люди. – Они в тебе. Ты сам послушай. Не замечаешь?
– Чего я должен слышать?
– Ничего ты не должен. Но ты же сам хочешь узнать.
– Ну так не понятно же ничего!
Арбузов насупился, отчего его лицо приобрело выражение полнейшего отвращения, опустошил стакан и тут же налил еще. Но пить не стал, вместо этого принявшись жевать хлеб. Прожевав, он поднял глаза на Вектора, блеснул стеклами очков и глухо, и как-то устало сказал:
– Пока боишься, ни хрена у тебя не получится. Твои страхи тебя сожрут.
И словно демонстрируя, как это произойдет, Арбузов достал из банки толстыми волосатыми пальцами огурец и с остервенением уничтожил, лязгая челюстями. Обтерев о штаны пальцы, он еще раз повторил:
– Сожрут. Понял?
Вектору надоело слушать эти иллюстрированные страшилки, и он неожиданно для самого себя спросил:
– Как вас?
И тут же испугался того, что сказал. Арбузов отстранился от стола, залпом влил в себя водку из стакана и тут же налил в него остатки из бутылки. Оставив это все на столе, он встал с табурета, глядя на Вектора. Тот с ужасом ждал, что будет дальше. Арбузов не стал кричать. Наоборот, его голос зазвучал тихо и глуховато, но по-прежнему мощно, будто двигатель танка, работающего вхолостую.
– Щенок, – спокойно и беззлобно начал он. – Ты ничего не понимаешь. Ты мнишь себя кем-то, но совершенно не способен ощутить себя тем, кто ты есть на самом деле. Именно поэтому ты сидишь в этом громадном сарае, который вы все называете миром. Вы копаетесь здесь, как бактерии под микроскопом и заняты только размножением и едой. Ничего больше вас не интересует. Вам только кажется, что вы что-то знаете. А ты, – он ткнул толстым пальцем в Вектора, словно пригвождая его к табурету, – лишь играешь в то, будто хочешь что-то узнать. Как только ты по-настоящему поймешь, что ответ рядом и тебе дадут посмотреть на него в замочную скважину, вот тогда ты действительно перестанешь играть. И тогда тебе придется решать: хочешь ли ты войти в эту дверь, вернее, выйти из нее, или тебе это только кажется. Потому что тогда ты потеряешь все, что любишь и знаешь. Потому что знаешь ты лишь мифы и легенды – красивые, но бесполезные, а любишь – жутких химер и чудовищ.
– И мои родители – химеры и чудовища? – не выдержав, прошептал Вектор, весь дрожа от страха.
– И твои родители, и твоя будущая жена, и твои дети, которые у тебя родятся. И ты сам – лишь вешалка, на которой болтаются яркие одежды. И ничего больше. Но эта вешалка, если приглядеться, и есть тот ключ, которым отпирается та дверь, замочную скважину которой ты ищешь. И тогда ты увидишь, что для того, чтобы этим ключом воспользоваться, нужно стряхнуть все эти хламиды, рубашки, пальто и кружевные жабо. И поймешь, какой нечеловеческий выбор предстоит тебе сделать.