— Если это был человек, то что он от меня хотел? — Арабелла одновременно испытывала облегчение, но теперь ее беспокоила другая проблема — в ее покои беспрепятственно проник чужак, это у принцессы не вызывало восторга.
Кристофер, угадав ее мысли, ласково притянул к себе.
— Утром я поговорю насчет охраны… и перед каждой ночью комнату будут тщательно обыскивать. Не бойся, снова такого не случится. Но, думаю, больше мы этого пройдоху не встретим, если он, конечно, не попадется.
Пока звучали эти слова, руки Марлоу блуждали по телу Арабеллы.
— О, Крис… Что ты делаешь? Прекрати… — но тон принцессы требовал совсем обратного. Арабелла поддалась ласкам, и теперь ее разрывали два противоположных чувства — еще не исчезнувшая тревога и поднимающаяся волна желания. — Что же ему было нужно?
— Наверное, он хотел, чтобы ты ему призналась в убийстве или что-нибудь выболтала. Ты помнишь, что ты ему ответила? — на время прервался Марлоу, не желая делить любимую с серьезностью обсуждаемой темы.
После паузы Арабелла тихо и задумчиво стала перечислять:
— Ну, я сначала так испугалась, что пискнуть не могла, а я стала кричать, чтобы он замолчал. Я кричала, что не убивала его, но что не буду раскаиваться в том, что рада его смерти! А после я убежала.
— Вот как? — удивленный голос Марлоу прервал излияния принцессы. — А почему ты была рада его смерти?
— Он предал меня и тебя. Нас предал… — после долгой паузы произнесла Арабелла. — Однажды я услышала — случайно — как он обещал Роберту Сесилу лжесвидетельствовать против тебя, обвинить в мужеложстве.
— Но почему ты не сказала об этом мне?
— Ты сам сказал, что вы были близки и я… не решилась. Прости…
— Ладно, продолжай.
— Сесил, оказывается, поймал на этот крючок самого Джозефа и грозил ему смертным приговором. И Саттон обещал выставить себя жертвой твоих домогательств и даже какие-то твои стихи к сему делу привлечь. Этот проклятый горбун хочет опорочить твое имя и отнять тебя у меня! Я была так убита всем этим, что тотчас же побежала к бабушке и час плакала у неё на груди. Вот и все. Больше я Саттона не видела и не слышала о его смерти до этой ночи. А когда узнала, что он умер, то радовалась, что ты в безопасности теперь.
— Вот оно в чем дело. Что ж, твой призрак ошибся, ему следовало задавать свои вопросы графине.
— Ах, ты думаешь, это она?! — воскликнула Арабелла.
— По крайней мере, она могла это сделать, в отличие от тебя. И твое счастье для неё куда важнее, чем жизнь какого-то актера.
— Ты говоришь страшные вещи. Получается, именно мои слова убили его?
— Девочка моя, — мягко произнес Марлоу и, чуть изменившимся тоном начал читать стихи: — Ты не грусти, сознав свою вину. Нет розы без шипов; чистейший ключ мутят песчинки; солнце и луну скрывает тень затменья или туч. Мы все грешны, и я не меньше всех, сравненьями оправдывая грех.
— Кристофер…
Парочка замолчала, в тишине раздавалось только шуршание одежды, сменившиеся звуками поцелуев и тихими стонами. Генри продолжал вслушиваться, хотя все самое важное он уже узнал. Саттон перешел дорогу планам Бесс из Хардвика и умер. Все логично и понятно, кроме пустяка. Что именно защищала графиня и пытался разрушить младший Сесил. Впрочем, многие знания — многие печали.
Главное, что с убийством деда тут связи никакой не прослеживается, и надо было убираться из замка, пока удача ему не изменила. Вот только как?
Тем временем разошедшиеся не на шутку любовники скинули с себя одежду и повалились на кровать. Доски тихонько заскрипели над головой Генри от возни двух тел. Звуки становились все откровеннее и откровеннее, ритм скрипа стал совпадать с ритмом стонов.
Генри был молод и при этом обладал живым воображением. Посему пришлось ему собраться и взять себя в руки, чтобы унять некоторое, неуместное в его ситуации, напряжение. Примерно в тоже время бурным финалом закончилась и активная возня на кровати. Генри молил бога, чтобы парочка уснула покрепче, но всевышний, вероятно, в этот момент на эту конкретную постель не смотрел и молитв из-под неё не слышал: любовники вовсе не собирались засыпать, а продолжили разговор.
Босые ноги прошлепали по полу, раздался звук льющегося в бокал вина.
— Кит, а что тебе может сделать Сесил? — спросила Арабелла.
— Ну откуда я знаю, моя королева. Видишь, они и в мужеложстве меня обвинить пытались. Мало ли, ещё чего придумают. Уж больно Сесилам не хочется присягать «вульгарному драмоделу», — передразнил Марлоу кого-то блеющим голосом.