© 2009 Rudy Rucker
Я оглядываю низвергающиеся струи. Над одним из краев водопада нависает почти заброшенный завод «Кодак», который, вне сомнения, пользовался рекой как источником электричества и заодно тоннами сливал в нее свои фотохимикаты. На противоположном берегу реки высятся другие фабричные здания и руины гидростанции. Похоже, этот быстро растущий город (первый строительный бум случился, когда сюда дотянули канал Эри, что сделало возможным судоходство по Дженеси — от Великих озер и Чикаго до самого Нью-Йорка) с радостью ухватился за возможность разбогатеть, и вскоре заводы перекрыли почти все подступы к воде. В те дни горожане практически не видели собственную реку. Особняки богачей расположились вдали от индустриальной зоны. Джордж даже держал на своем участке коров, потому что любил парное молоко.
Человек, подвезший меня к Истмен-Хаус, рассказал, что в 60-х годах на берегу реки были построены многоэтажные жилые дома, которые потеснили старые заводские здания: в тот момент земля стоила недорого. Довольно скоро эти кварталы пришли в запустение, и нынешние застройщики надеются выселить всех, кто там еще живет, потому что речная набережная постепенно стала лакомым кусочком и может принести неплохой доход.
В этих краях впервые появилось не только производство «Кодак», но и другие: «Ксерокс», «Бош энд Ломб», а в соседнем городишке… «Джелл-О». Все эти названия навевают мне воспоминания о событиях прошлого века. В последние годы «Кодак» уволил довольно много работников, но, как ни странно, они полны оптимизма по поводу будущего своего бизнеса — хотя не представляю, как можно верить, что фотопленка вернет себе былую популярность? Кстати, кто-нибудь еще пользуется ксероксами? А вот желатиновые концентраты от «Джелл-О» — другое дело, они всегда пригодятся.
Если поездить по городу, становится ясно, какое удачное у него расположение, — но прошлое еще не ослабило цепкой хватки на его горле: той хватки, что задушила великое множество подобных живописных городков. Я не говорю, что старые строения и кварталы следует снести, искоренив все воспоминания о них, — как раз наоборот! Но, наверное, им нужно придумать какое-то новое применение.
Я прибываю в Валенсию, местечко неподалеку от Лос-Анджелеса, когда день еще только начался. Умывшись, выхожу во двор за багажом. Похоже, я оказался во сне или, может, в декорациях к какому-то фильму: на тротуарах ни души, хотя все здания по соседству — сплошь новенькие, чистенькие многоквартирные дома, выстроенные в подражание тому или иному архитектурному стилю. Через улицу от меня стоит шоппинг-центр с пассажами, имитирующими улицы, но эти «улицы» тоже совершенно безлюдны.
К краю пешеходной дорожки привинчена бронзовая статуя, изображающая пару покупателей: мать и дочь, застигнутые на пике лихорадки шоппинга, с пакетами покупок в руках. Это памятник потреблению? Или, может, мемориальный монумент, установленный там, где обеих сбила машина? Забредаю все дальше, и по спине то и дело пробегает холодок. Пожалуй, здесь страшнее, чем в самом «неблагополучном» районе Нью-Йорка. Словно прямо перед моим приездом тут взорвалась нейтронная бомба — или место, где совсем недавно бурлила цивилизация, вдруг оказалось брошено. Быть может, мне удастся понять, почему люди покинули город в такой спешке? Вокруг шумит зелень, орошаемая спрятанными разбрызгивателями, все здесь поражает чистотой. Похоже на ожившую иллюстрацию к тексту Литтл Ричарда: «Он добился, чего хотел, но при этом потерял все». С виду этот городок — воплощение мечты. Он вобрал в себя все наши стремления, исполнил все желания, но порой воплощенная мечта может превратиться в настоящий кошмар.
Утром меня везут в офисы, совмещенные со съемочной площадкой «Большой любви», и устраивают короткую экскурсию по павильонам канала «Эйч-Би-О» — художники изобразили там жилища героинь сериала, трех жен мормона. Я в восторге от этих искусственных помещений. Площадка создает полную иллюзию комнаты в пригородном доме — повсюду лежат книги и журналы, которые могли бы читать герои сериала, кое-где небрежно брошены предметы их гардероба. Но стоит поднять глаза — и вместо потолка видишь над головой угрожающе нависшие трубы вентиляционных шахт. Напротив «окна» установлен громадный щит с фотографией гор, окружающих Солт-Лейк-Сити, где разворачиваются события сериала.
Эти яркие контрасты замечательны: в каком-то смысле они позволяют увидеть наши собственные дома, офисы и бары такими же пустыми, искусственными, как эти декорации. То, что мы называем жилищем, тоже не более чем декорация. Мы привыкли считать детали наших интерьеров — лежащие повсюду книги и журналы, разбросанную одежду — уникальными подробностями, присущими только нам — и больше никому. И все же они — не более чем занавес, на фоне которого мы разыгрываем истории собственной жизни. Мы думаем о своем личном пространстве как о «реальности», нам кажется, будто наполняющие его вещи выделяют нас из общей толпы. Но особенно здесь, в Валенсии, «реальный» мир — этот созданный человеком пейзаж, эти улицы, эти дома — не более реален, чем декорации «Большой любви». Удивительное ощущение, своего рода ментальный сбой. От временной потери связи с реальностью дрожь пробирает.