Внутренне чертыхнувшись, Вилмер ответил самым подходящим, на его взгляд, вариантом:
— Денег нету, вот и не курю.
Учитывая, что скорость он не снижал, то оторвался от группы он уже метров на пятнадцать.
Видимо, жажда прицепиться небогато одетому мужчине была не слишком велика, так что беседа продолжения не получила. И молодые — лет шестнадцати-восемнадцати — ребята остались живы. Потому что на пять патронов в барабане имелось только лишь четыре противника. С навыками Александра, и мощью выстрелов — чистый оверкилл.
Наконец, дойдя до очередного парка и потратив на свой путь больше двух часов — по дороге пришлось сделать немаленький крюк, обходя очередные блокпосты, Вилмер увидел свою машину.
Эта была в порядке — бензин на месте, шины не проколоты. Ветровка и рубашка полетели под сиденье, а на их месте возникла чистая белая футболка и джинсовый пиджак, вкупе с пикапом делающие Вилмера похожим на владельца какого-нибудь мелкого магазинчика…
От «студенческой» одежды он избавился в соседнем квартале, разбросав её по разным контейнерам с кучей мусора, после чего неторопливо отправился в южную часть города. Каким-то чудом на него совершенно никто не обращал особого внимания — один блокпост проехать все же пришлось, однако, бросив на него всего один взгляд, полицейский даже не сделал попытку приказать свернуть к обочине.
В результате, ещё минут через двадцать Александр зашел в квартиру и, закрыв дверь, буквально стёк по стене на пол. Такого напряжения он не испытывал довольно давно…да что там говорить — никогда не испытывал. Момент, когда он понял, что свернуть в переулок не удастся и надо будет проезжать мимо полиции…Футболку можно было бы выжимать.
Посидев в темноте пару минут, Вилмер усилием воли поднялся и направился в ванную. Ничего еще не закончилось: надо было перекрасить волосы, смыть тональный крем и тщательно побриться. Закончит он только через несколько часов — где, в основном, конечно, время уйдет на перекраску волос. А так, копеечные действия, которые — вместе с одеждой — не позволят его опознать.
О том, как доставать Эскобара, подумать можно и потом.
Пабло проводил взглядом машину, увозящую тело Мигеля в морг. Работа полицейских ещё не закончилась — опрос свидетелей будет продолжаться ещё долго — а вот врачи сворачивались. Раненных увезли, царапины обработали.
Самому Пабло зашили бровь — её рассекло щепкой от стула — а также наложили компресс и туго забинтовали грудь. Он даже и не заметил, как сильно ударился о крыльцо, когда прыгал в здание. Вполне возможно, что в каком-то из рёбер имелась трещина, но ехать на рентген он отказался. Не сейчас.
— Если увидеть пытаешься издали, не разглядишь меня…не разглядишь меня. Друг мой, прощай, — шепотом пропел себе Пабло.
«Ты погляди без отчаяния», — сильный мужчина, прошедший бесчисленное количество войн, смахнул выступившую слезу. Не такого он ожидал от этой попытки…нет, он понимал, что путь он выбрал непростой и как бы даже не сложнее предыдущего. Понимал риски. Но понимал головой, а не сердцем.
А теперь понимание пришло, обрушившись настоящим цунами на неготовое к этому сознание, которое сейчас разрывалось между двумя реакциями. Хотелось всё бросить и уехать, забить на весь мир и, забрав семью и деньги, уехать на какие-нибудь Багамы доживать свой век, с коктейлем в руках наблюдая как мир катиться в задницу. На его век хватит, а после…а после — хоть потоп.
А ещё хотелось ровно обратного: устроить войну. Поднять волну такого ультранасилия, чтобы любой, кто хотя бы подумал о том, чтобы напасть на Пабло или его людей, подумал даже не трижды, а сто раз. Подумал — и отказался.
Несколько месяцев как задавленная глубоко внутри тьма поднимала голову. Та самая тьма, что когда-то в той жизни была ответственна за, практически, гражданскую войну, развязанную в Колумбии. И шепот этой тьмы, с требованиями крови и мести, становился всё громче.
Именно она давила желание уйти. Разжигала ярость и жажду крови.
— Эль Патрон, — Хосе, как-то незаметно даже для себя, ставший вдруг кем-то вроде «амбассадора» окружения наркобарона, боявшегося трогать босса в такой момент, подошел и наклонил голову. — Парни тут взяли двоих непонятных…у них стволы при себе были, и они неместные.
— Кали?
— Да кто их знает, — старший близнец пожал плечами. — Они особо не говорят…но мы, так-то, и не то, чтобы расспрашивали.