– Конечно, не мое дело учить тебя твоему ремеслу, – заметил Дрейк, – но ты чертовски рискуешь. Я говорил тебе это раньше и повторяю снова.
– Знаю, – мрачно кивнул Мейсон, – но ко мне не могут придраться. Я действую исключительно в пределах своих прав. Журналисты каждый день проделывают куда более рискованные трюки, и никто и слова им не говорит.
– Ты не журналист, – напомнил Дрейк.
– Верно. Но я адвокат и представляю клиентку, которая имеет право на то, чтобы ее судили по справедливости. Клянусь богом, я ей это обеспечу!
– Значит, все эти эффектные трюки соответствуют твоим представлениям о справедливом суде?
– Мои представления о справедливом суде заключаются в выявлении всех фактов, что я и намерен сделать.
– Всех фактов или только благоприятных для твоей клиентки?
– Ну, – усмехнулся Перри Мейсон, – я не собираюсь вести дело в интересах окружного прокурора, если ты это имеешь в виду. Пускай он сам о себе позаботится.
Пол Дрейк отодвинул свой стул.
– Ты будешь нас защищать, если мы из-за этого угодим в передрягу?
– Разумеется. Я бы не стал втравливать вас ни во что, чего бы не позволил себе.
– Вся беда в том, – промолвил детектив, – что ты позволяешь себе слишком много. Между прочим, ты приобретаешь репутацию чародея закона.
– В каком смысле чародея? – осведомился Мейсон.
– Считают, что ты можешь вытащить нужный вердикт из шляпы, как фокусник – кролика. Твои методы необычны – они чересчур эффектны и театральны.
– Американцы любят эффекты, – сказал Мейсон. – Мы не похожи на англичан – им нужны достоинство и порядок, а нам – театральность и драматизм. Это национальная черта. Мы не привыкли медлить и размышлять – нам подавай эффектное зрелище.
– Ну, твой стиль именно таков, – заметил Дрейк, вставая. – Сегодняшнее заседание это продемонстрировало. Все газеты города пишут не об обвинении против Бесси Форбс, а о том, с каким блеском были дискредитированы показания водителя такси, и выражают уверенность, что эти показания ничего не стоят.
– Ну, так оно и есть.
– Тем не менее, – возразил Дрейк, – ты знаешь не хуже меня, что Бесси Форбс действительно ездила в этом такси. Она была той женщиной, которая входила в дом.
– Это всего лишь предположение, – заметил адвокат, – если только окружной прокурор не представит каких-то новых доказательств.
– Ладно, я пошел, – сказал Дрейк. – Тебе нужно что-нибудь еще?
– Пожалуй, – медленно отозвался Перри Мейсон, – пока это все.
– Видит бог, этого более чем достаточно, – усмехнулся Пол Дрейк и вышел из кабинета.
Перри Мейсон откинулся на спинку вращающегося кресла, закрыл глаза и оставался неподвижным, если не считать барабанящих по подлокотнику пальцев. Он все еще сидел в таком положении, когда в замке входной двери звякнул ключ и Фрэнк Эверли вошел в офис.
Фрэнк Эверли был стряпчим, выполнявшим рутинную работу для Перри Мейсона и ассистировавшим ему на процессах. Он был молод, энергичен, амбициозен и полон безграничного энтузиазма.
– Могу я поговорить с вами, шеф? – спросил Эверли.
Мейсон открыл глаза и нахмурился.
– Да, – ответил он, – входите. Что вам нужно?
Фрэнк Эверли присел на край стула. Он выглядел смущенным.
– Говорите, – подбодрил его Мейсон. – В чем дело?
– Я хотел попросить вас в качестве личного одолжения вызвать Бесси Форбс как свидетеля.
– Зачем? – с любопытством спросил адвокат.
– Я слышал много разговоров, – ответил Эверли. – Не просто сплетен, а разговоров судей, адвокатов и репортеров.
Мейсон терпеливо улыбнулся:
– Ну и что именно они говорили?
– Если вы не вызовете свидетельницей эту женщину, то ваша репутация погибла.
– Отлично, – кивнул Мейсон. – Тогда пусть она погибнет.
– Неужели вы не понимаете? – воскликнул Эверли. – Теперь всем ясно, что она невиновна. Дело против нее полностью строится на косвенных уликах. Нужны только ее отрицание вины и объяснения – и жюри без колебаний вынесет вердикт о невиновности.
– Вы в самом деле так считаете? – с интересом осведомился адвокат.
– Конечно!
– И упрекаете меня за то, что я не позволяю ей рассказать ее историю?
– По-моему, сэр, вы не имеете права брать на себя такую ответственность, – сказал Эверли. – Пожалуйста, не поймите меня превратно, но я говорю с вами как юрист с юристом. У вас есть долг перед вашим клиентом, вашей профессией и самим собой.
– А если она займет место свидетеля, расскажет свою историю и все-таки будет осуждена? – предположил Мейсон.