— Грязный пират! — презрительно бросил Блад. — Где же твое честное слово, подлец!
Дон Диего взглянул на него и засмеялся.
— Ты недооцениваешь меня, — сказал он по-английски, чтобы все его поняли. — Да, я говорил, что не боюсь смерти, и докажу это! Понятно, английская собака?!
— Ирландская, с твоего разрешения, — поправил его Блад. — А где же твое честное слово, испанская скотина?
— Неужели ты мог допустить, чтобы я оставил в ваших грязных лапах прекрасный корабль, на котором вы сражались бы с испанцами? Ха-ха-ха! — злорадно засмеялся дон Диего. — Идиоты! Можете меня убить, но я умру с сознанием выполненного долга. Не пройдет и часа, как всех вас закуют в кандалы, а «Синко Льягас» будет возвращен Испании.
Капитан Блад, спокойное лицо которого побледнело, несмотря на густой загар, испытующе взглянул на пленника. Разъяренные повстанцы стояли над ним, готовые его растерзать. Они жаждали крови.
— Не смейте его трогать! — властно скомандовал капитан Блад, повернулся на каблуках, подошел к борту и застыл в глубоком раздумье.
К нему подошли Хагторп, Волверстон и канонир Огл. Молчаливо всматривались они в приближавшийся корабль. Сейчас он шел наперерез курсу «Синко Льягас».
— Через полчаса он сблизится с нами, и его пушки сметут все с нашей палубы, — заметил Блад.
— Мы будем драться! — с проклятием закричал одноглазый гигант.
— Драться? — насмешливо улыбнулся Блад. — Разве мы можем драться, если у нас на борту всего двадцать человек? Нет, у нас только один выход: убедить капитана этого корабля в том, что мы испанцы, что на борту у нас все в порядке, а затем продолжать наш путь.
— Но как это сделать? — спросил Хагторп.
— Как это сделать? — повторил Блад. — Конечно, если бы… — Он смолк и задумчиво стал всматриваться в зеленую воду.
Огл, склонный к сарказму, предложил:
— Конечно, мы могли бы послать дона Диего де Эспиноса с испанскими гребцами заверить его брата-адмирала, что все мы являемся верноподданными его католического величества, короля Испании…
Капитан вскипел и резко повернулся к нему, с явным намерением осадить насмешника. Но внезапно выражение его лица изменилось, а в глазах вспыхнуло вдохновение.
— Черт возьми, а ведь ты прав! Проклятый пират не боится смерти, но у его сына может быть другое мнение. Сыновняя почтительность у испанцев весьма распространенное и сильное чувство… Эй, вы! — обратился он к людям, стоявшим возле пленника. — Тащите его сюда!
И, показывая дорогу, Блад спустился через люк в полумрак трюма, где воздух был пропитан запахом смолы и снастей, затем направился к корме и, широко распахнув дверь, вошел в просторную кают-компанию.
Несколько человек волокли за ним связанного испанца.
Все, кто остался на борту, готовы были примчаться сюда, чтобы узнать, как Блад расправится с предателем, но капитан приказал им не покидать палубы.
В кают-компании стояли три заряженные кормовые пушки. Их дула высовывались в открытые амбразуры.
— За работу, Огл! — приказал Блад, обращаясь к коренастому канониру, указав ему на среднюю пушку. — Откати ее назад.
Огл тотчас же выполнил распоряжение капитана. Блад кивнул головой людям, державшим дона Диего.
— Привяжите его к жерлу пушки! — приказал он и, пока они торопливо выполняли его приказ, сказал, обратясь к остальным: — Отправляйтесь в кормовую рубку и приведите сюда испанских пленных. А ты, Дайк, беги наверх и прикажи поднять испанский флаг.
Дон Диего, привязанный к жерлу пушки, неистово вращал глазами, проклиная капитана Блада. Руки испанца были заведены за спину и туго стянуты веревками, а ноги привязаны к станинам лафета. Даже бесстрашный человек, смело глядевший в лицо смерти, может ужаснуться, точно узнав, какой именно смертью ему придется умирать.
На губах у испанца выступила пена, но он не переставал проклинать и оскорблять своего мучителя:
— Варвар! Дикарь! Проклятый еретик! Неужели ты не можешь прикончить меня как-нибудь по-христиански?
Капитан Блад, не удостоив его даже словом, повернулся к шестнадцати закованным в кандалы испанским пленникам, спешно согнанным в кают-компанию.
Уже по пути сюда они слышали крики дона Диего, а сейчас с ужасом увидели, в каком положении он находится. Миловидный подросток с кожей оливкового цвета, выделявшийся среди пленников своим костюмом и манерой держаться, рванулся вперед и крикнул:
— Отец!
Извиваясь в руках тех, кто с силой удерживал его, он призывал небо и ад отвратить этот кошмар, а затем обратился к капитану с мольбой о милосердии, причем эта мольба в одно и то же время была и неистовой и жалобной. Взглянув на молодого испанца, капитан Блад с удовлетворением подумал, что отпрыск дона Диего в достаточной степени обладает чувством сыновней привязанности.