— Боже мой! — страдальчески прошептал Мышонок. Он крепко зажмурился, глаза у него покраснели. — Я убил человека! — Слезы покатились по его щекам.
— У вас есть еще время убраться отсюда, — снова обратился Майкл к темнобородому, чувствуя, как Мышонок снова начинает безвольно клониться набок, всем своим весом налегая на него.
— Мне что-то не хочется бежать сегодня, — последовал ответ. Задрав голову, темнобородый окинул взглядом затянутое серыми тучами небо. — Может быть, завтра. Вы идите себе. А мы им скажем… — Он задумчив замолчал. И тут его вдруг осенило, и он мечтательно улыбнулся. — Мы скажем им, что союзники высадились.
Майкл, Мышонок, Гюнтер и Дитц отправились дальше. Они шли вдоль дороги, держась поближе к лесу, и примерно через полмили наткнулись на свою повозку. Лошадь мирно щипала траву посреди росистого луга.
Они торопились поскорее убраться прочь отсюда, а клубы черного дыма, словно развевающиеся на ветру пиратские флаги, поднимались уже не только над восточным, но и над западным горизонтом. Мышонок сидел, уставившись в одну точку перед собой, и безутешно шевелил губами; Майкл смотрел вперед, стараясь не думать ни о чем, но помимо его воли перед глазами у него вновь и вновь возникало лицо молодого солдата, которого он так жестоко расстрелял в упор. Все они успели по очереди отхлебнуть по глотку шнапса из чудом уцелевшей в перестрелке и пущенной по кругу бутылки, которую потом снова спрятали в сено. В эти наступившие для Германии тяжелые времена выпивка была на вес золота.
Они продвигались на восток, и теперь с каждым оборотом колес груженного сеном воза Берлин становился все ближе.
Глава 34
Майкл видел Париж, залитый ослепительным солнцем. Берлин же предстал перед ним, погруженный в мрачную серую дымку.
Это был огромный, широко раскинувшийся город. Здесь пахло древней слежавшейся пылью и землей, как в старом погребе, который долгое время простоял наглухо закрытым, так что в него не проникало света дня. Да и сам город казался довольно древним, и все в нем было безрадостно-серого цвета, а выстроившиеся вдоль городских улиц дома напоминали Майклу могильные плиты, вкопанные в сырую кладбищенскую землю.
Оказавшись в районе Шпандау, они переехали через Хафель, а на противоположном берегу реки были вынуждены тут же свернуть на обочину, пропуская колонну грузовиков, двигавшуюся на запад. Со стороны реки дул холодный, пронизывающий ветер, и под его порывами хлопали, развеваясь, развешанные на столбах выцветшие нацистские знамена. Брусчатка мостовой была разбита гусеницами танков. И над всем этим безрадостным городским пейзажем из каменных труб поднимались тонкие струйки дыма, и задувающий ветер выгибал их, делая похожими на знаки вопроса. Каменные стены домов были сплошь заклеены потрепанными портретами и прокламациями с воззваниями типа «ПОМНИ ГЕРОЕВ СТАЛИНГРАДА», «ВПЕРЕД НА МОСКВУ», «ГЕРМАНИЯ ПОБЕЖДАЕТ СЕГОДНЯ, ГЕРМАНИЯ ПОБЕДИТ И ЗАВТРА». «Совсем как строки эпитафий на надгробиях», — подумал про себя Майкл. Берлин был кладбищем, погостом, полным призраков. Ну разумеется, люди ходили по улицам, сидели в барах, покупали цветы у цветочниц, выходили из ателье и кинотеатров, но во всем этом не чувствовалось жизни. По улицам Берлина шли люди, и в толпе не было заметно ни одного улыбающегося лица. Майкл заметил, что горожане все время настороженно оглядываются по сторонам, посматривая на восток в страхе перед тем, что надвигается на них оттуда.
Повозка Гюнтера ехала по улицам района Шарлоттенбург, застроенным аккуратными, похожими на сказочные пряничные замки роскошными домами, в которых обитали, должно быть, разборчивые, привередливые графья и капризные бароны. Они приближались к центру истерзанного войной города. Вдоль улиц толпились дома, мрачные постройки со шторами светомаскировки на окнах. Это был совсем другой мир. Майклу тут же бросилась в глаза странная вещь: навстречу им попадались лишь пожилые люди и дети, нигде не было видно молодых мужчин, за исключением солдат, то и дело проезжавших мимо в грузовиках или на мотоциклах, но и у тех были юные лица и потухшие глаза стариков. Берлин носил траур. Он похоронил свою молодость.
— Нужно будет отвезти моего друга домой, — сказал Майкл Гюнтеру. — Я ему обещал.
— Мне приказано доставить вас в безопасное место. Я еду туда.
— Пожалуйста, — заговорил Мышонок, голос его дрогнул. — Ну пожалуйста. Мой дом совсем недалеко отсюда. Это район Темпельхоф, возле аэродрома.