Она покачала головой:
— Гарцер был более важной целью.
— Да, ты права. Но очень неприятно знать, что эта сучья харя все еще дышит и брыкается. Как в поговорке.
Его бледно-голубые глаза на лунообразном скуластом лице цвета меловых утесов его родины безошибочно выдают в нем шотландца, отметил Майкл.
— Подойди сюда и посмотри на петлю, в которую тебе придется залезть.
Майкл обошел вокруг стола и стал рядом с Маккерреном, который возвышался над ним почти на восемь сантиметров и был широким, как ворота сарая. Его облегал коричневый свитер с заплатами на локтях и темная сине-зеленая шотландская юбка — цвета «черной стражи». Волосы были несколько темнее его всклокоченной бороды, которая отдавала огненным багровым блеском.
— Наш друг Адам живет здесь. — Он ткнул толстым пальцем в переплетение бульваров, авеню и кривых переулков. — Серое каменное здание на рю Тоба. Да, черт, они все серые. Его номер восемь, на углу. Адам — клерк в конторе офицера, который поставляет припасы для нацистов во Франции — еду, одежду, писчую бумагу, топливо и патроны. Из всего этого можно извлечь немало информации о войсках. — Он постучал по карте. — Адам ходит на работу каждый день вот по этому маршруту.
Майкл смотрел, как палец гиганта скользил по карте вдоль улицы рю Тоба, далее сворачивал на рю Сен-Ражо, и заканчивался маршрут на авеню Гамбетта.
— Здание конторы — здесь, за высоким забором с колючей проволокой.
— Адам все еще работает? — спросил Майкл. — Хотя гестапо знает, что он — шпион?
— Да. Но я думаю, они не дают ему ничего, кроме бессмысленной текучки. Смотри. — Маккеррен взял папку, лежащую рядом с картой, и открыл ее. Там были зернистые старые черно-белые фотографии. Портреты двух мужчин: одного — в костюме с галстуком, другого — в легком жакете и берете. — Эти гестаповцы следуют за Адамом повсюду. Не эти, так другие. Они разместились в квартире в здании напротив его дома и следят за ним непрерывно. Наверняка все его телефонные звонки прослушиваются. — Взгляд Маккеррена уперся в глаза Майкла. — Они ждут, понимаешь?
Майкл кивнул.
— Ждут, чтобы убить двух птиц одним камнем.
— Точно. И может быть, вместе с двумя пташками схватить все гнездо, что выключит нас в критический момент. Во всяком случае, они понимают, что у Адама есть важная информация, и хотят быть уверенными, что она не попадет в наши руки.
— Ты знаешь что-нибудь об этой информации?
— Нет. И никто в подполье не знает. Как только гестапо стало известно, что он проведал что-то важное, они насели на него, как блохи на собаку.
Седобородый француз, которого Маккеррен называл Андре, принес запыленную бутылку и три стакана. Он поставил их на стол рядом с картой и ушел. Маккеррен наполнил стаканы.
— Смерть нацистам! — сказал Маккеррен, поднимая стакан. — И в память Анри Жервеза. — Майкл и Габи поддержали тост. Маккеррен выпил вино залпом. — Теперь ты понимаешь свою задачу, парень? — спросил Маккеррен. — Гестапо держит Адама в невидимой клетке.
Майкл потягивал терпкое крепкое вино и изучал карту.
— Адам ходит на работу и обратно по одному и тому же маршруту? — спросил он.
— Да. Я могу тебе дать точное время, если необходимо.
— Да, это нужно. — Глаза Майкла высматривали переулки, пересекающие маршрут. — Мы должны добраться до Адама, когда он идет по этому маршруту на работу или домой.
— Забудьте про эту затею. — Маккеррен налил еще немного вина в свой стакан. — Мы уже думали об этом. Мы хотели подскочить в машине, пристрелить гестаповских мерзавцев и вывезти его оттуда. Но…
— Но, — прервал Майкл, — вы поняли, что первым будет убит Адам, если кто-либо кроме этих двух следит за ним, и что все равно из Парижа его не вывезти, даже если бы он и уцелел при захвате. А кроме того, каждый, кто примет участие в операции, будет либо изрешечен пулями, либо попадет в руки гестапо. Правильно?
— Более или менее, — сказал Маккеррен, пожимая мощными плечами.
— Так как же войти в контакт с Адамом на улице? — спросила Габи. — Всякий, кто остановит его хоть на несколько секунд, будет немедленно схвачен.