Раздался звук разрываемой ткани и треск хрустящих костей. Солдаты отступили назад. Усмешки превратились в гримасы. Один из солдат достал карманный фонарик. Гестаповец попытался его включить. Что-то перед ним колыхалось под грузом мертвого тела. Его руки тряслись, и ему никак не удавалось нажать на кнопку фонаря.
— Проклятье! — закричал он, и тут фонарь зажегся.
От того, что он увидел, у него перехватило дыхание.
У исчадия ада были сверкающие зеленые глаза и гладкое мускулистое тело, покрытое черной шерстью с проблесками седины. У него были белые клыки, и оно двигалось на четвереньках.
Зверь мощно встряхнулся, руки мертвеца сломались как спички, и его откинуло в сторону. Одновременно он избавился от человеческой одежды: окровавленного серого костюма, белой рубашки и галстука, разорванного воротничка, белых носков, ботинок, а также от «люгера» в кобуре. У зверя было более грозное оружие.
— О! Мой… — Но гитлеровец не успел обратиться к своему святому; Гитлера здесь не было, а Бог знал, что такое справедливость. Зверь прыгнул, и его челюсти сомкнулись на глотке гестаповца.
Все, кроме двоих, с воплями пустились в бегство. Один солдат, потеряв голову, побежал к кромке крыши и с воплем полетел вниз. Второй гестаповец, герой из дурачков, поднял маузер. Гипноз сверкающего взгляда зеленых глаз задержал его на полсекунды, и этого было достаточно. Зверь разорвал когтями его лицо; убегающие в ужасе солдаты услыхали предсмертный вопль гестаповца. Двое упали. Майкл, пробегая мимо них, увидел, что один — мальчишка лет семнадцати — с гримасой ужаса на лице тянулся к винтовке. «Мальчишка, — подумал Майкл, — развращенный винтовкой в руках и гитлеровской книгой «Майн кампф»!» Майкл походя прокусил ему кисть, чтобы лишить его возможности баловаться оружием. Мальчишка заорал и замахал руками. Майкл отвернулся и спокойно погнался по крыше за другими.
Один из солдат обернулся и выстрелил; пуля отскочила от камня слева от Майкла. Тогда Майкл догнал его и отбросил как чучело. Он увидел, что группа солдат пыталась закрыть дверь за собой на задвижку, но последний из них застрял, и его затаскивали внутрь. Майкл нагнул голову и ринулся вперед.
Он прыгнул, и дверь рухнула под натиском его тела. Солдаты покатились вниз по лестнице. Майкл настиг их и рвал когтями и клыками без разбора.
Когда он выскочил в фойе партера, из зала в смятении валила толпа обезумевших зрителей. Майкл проскочил прыжком последние шесть ступенек и чуть не врезался в бородатого аристократа, глаза у которого выскочили на лоб, а на передней части брюк появилось мокрое пятно. Толпа в панике разбегалась.
Майкл бежал, мощь и вдохновение пели в его крови. Сердце работало ровно, легкие мощно качали воздух, мышцы и жилы работали как стальные пружины. Он выскочил на улицу, с ходу перемахнул через чуть не наехавшую на него машину и понесся дальше через авеню д’Опера.
— Боже мой! — вскричал Мышонок, когда «ситроен» остановился, заскрежетав тормозами перед промелькнувшей черной фигурой. Он посмотрел на Габи. — Что это такое?
— Я не знаю.
Она выглядела подавленной, ее мозги словно заржавели. Она посмотрела на толпу, вытекающую из здания театра, где было много немецких офицеров, и скомандовала:
— Едем!
Мышонок нажал на акселератор, развернул машину и рванул прочь, салютуя свое отбытие черными выхлопами и треском.
Глава 27
Около двух часов ночи Камилла услышала стук в дверь. Встревоженная, она села на постели, достала из-под подушки «вальтер». Стук стал настойчивее. Это не гестапо, решила она, те стучат колотушками, а не пальцами.
Засветив керосиновую лампу и с пистолетом в руке, она пошла в своем длинном белом халате открывать дверь. В коридоре она едва не наткнулась на Мышонка. Тот стоял настороженный, с широко раскрытыми испуганными глазами. Она приложила палец к губам, когда Мышонок попытался заговорить, и прошла мимо него к двери. «Ну и чертова суета!» — подумала она гневно. Только двадцать минут назад она угомонила эту убитую горем девку. Дурак англичанин умудрился погубить Адама и погибнуть сам, а теперь она не знает, что делать с этим нацистом. Только чудо могло спасти положение, а от Жанны д’Арк остались одни воспоминания.
— Кто там? — спросила Камилла, пытаясь говорить сонным голосом. Сердце ее билось, палец лежал на спусковом крючке.
— Зеленоглазый, — сказал человек по ту сторону двери.
Никогда дверь в Париже не открывалась так быстро.
Там стоял Майкл; у него был усталый вид, лицо покрыто щетиной. На нем были плисовые брюки двумя размерами меньше нужного, белая рубашка на толстяка и носки — ботинок не было. Он прошел мимо Камиллы, которая стояла с открытым ртом. Мышонок издал какой-то глухой звук. Майкл тихо закрыл за собой дверь и запер ее.