— Очень благородно с вашей стороны, господин паук.
— Люди нового образца должны помогать друг другу. Солнцеед обрёл место в жизни и призвание.
— И в чём оно заключается?
— В духовной эволюции, кажется. Его плотские радости, если таковые вообще имеются, сведены к минимуму, что даёт простор для любви и тяги к прекрасному.
— По мне, просто идеал человека, — сказала я.
— Но он вовсе не человек. Внешность здесь обманчива, это лишь дань антропоморфному сентиментализму его создателей. По сути, солнцеед самый диковинный из нас. Он не подчиняется желаниям в силу отсутствия таковых, не страдает вкусовыми пристрастиями, питаясь исключительно светом, а саморазмножение исключает тягу к сексу. Вдобавок солнцеед не обладает эстетическим чувством ввиду неспособности творить материальные объекты. Не можешь сотворить объект — значит не можешь вникнуть в его суть и полюбить.
— Что же тогда он любит?
— Мне кажется, его разум освобождён для мыслей высокоморального, этического и эстетического плана. Солнцеед любит саму игру жизни, обладая достаточной чувственностью, чтобы оценить вечное торжество этого процесса. В отличие от настоящих людей, эта игра для него не оканчивается смертью, ибо он во всех отношениях бессмертен, творя растения, которые суть продолжение его самого. Из человеческого в нём только любовь к игре. И эта игра сейчас требует, чтобы ты, русалочка, отправилась к морю и нашла своего суженого.
— Я и сама не прочь. А как же вы, господин паук?
— Во мне тоже мало человеческого. Мой организм принимает пищу, но не наслаждается ею. Половое влечение присутствует лишь в слабой форме, не даруя удовольствия от процесса. Металлическая и механическая природа моего тела отлучила меня от плотских тягот и утех.
Вскоре паук и солнцеед ушли, оставив меня в одиночестве.
Размышляя о словах паука, я всё явственней понимала, что вступаю в пору чудес. Старые, отжившие своё формы жизни уступали место новым, вроде меня.
Я барахталась на мелководье, помогая себе хвостом, и вскоре выбилась из сил. Вокруг плавали нечистоты — верный признак близости человеческого жилища.
Захотелось передохнуть, подремать. Я закрыла глаза и увидела сон.
Снова снился братик.
— Сестричка, — чирикнул он, — прости, что являюсь только в грёзах, по-другому пока не выходит, но я стараюсь, учусь. Тяжеловато, конечно. Удильщик снов говорит, что я самородок, поэтому надо учиться. Сестричка, берегись: впереди тебя подстерегают беды и преграды. Надеюсь упросить удильщика, чтобы помог тебе.
— Какие беды? Что за преграды? Кто такой удильщик снов?
Помедлив, братик произнёс:
— Мне этого не объяснить, сестричка, но чем смогу, помогу. Главное, так и плыви, не сворачивай, а помощь придёт.
Тут я проснулась, чувствуя себя одинокой, как никогда в жизни.
Я снова пробиралась вниз по реке, когда вдруг послышался громкий плеск и чей-то рассерженный голос. Нырнуть и спрятаться не удалось — слишком мелко. Ко мне на полном скаку приближался всадник, но, приглядевшись, я увидела, что человеческая голова растёт прямо из конской шеи. Широкоскулое, заросшее щетиной лицо пылало злобой и мрачной одержимостью.
Решив, что это замаскированный под чудовище бандит, я закричала в отчаянии:
— Убирайся прочь, негодяй!
Человек-конь застыл на месте:
— Сейчас задам тебе за «негодяя»! А ну, встань! Хочу на тебя поглядеть.
Я выпрямилась на хвосте. Человек-конь опешил:
— Что за чудо-юдо!
— Я русалка. — Заметив в его взгляде недоумение, я пояснила: — Полудевушка-полурыба.
— Первый раз такое вижу.
— Взаимно, полумужчина-полуконь.
Он покачал головой и нахмурился, что ему абсолютно не шло. Такой красавчик, когда не корчит рожи.
— Да, я наполовину конь. Знаешь, кем меня считают люди?
— Кентавром? — робко предположила я.
— Ха, если бы! Паршивой клячей, не хочешь? — фыркнул тот. — И вдобавок секут, если медленно волочу плуг. Но это ещё полбеды. Рассказать, что самое страшное?
— Конечно, — пролепетала я, не имея ни малейшего желания узнавать.
— Самое страшное — это когда тебя ведут на случку с кобылой! Можешь такое представить?
— С трудом, — призналась я.
— Просил их, приведите мне женщину-кентавра, а они — нет таких. Как так, спрашиваю. Если есть самец, то почему нет самки? А они: «На женскую особь Филу не хватило денег, кончились». Нет, ты представляешь?!
— Кошмар! — ахнула я, больше чтобы не злить собеседника, который явно ждал такой реакции. — Просто ужас!