Этим единственным был Умберто Нобиле.
По давним традициям капитан покидает гибнущее судно последним. Льдина, которую быстро подтачивало летнее солнце, была не более надежным пристанищем для людей, чем терпящий бедствие корабль.
Но чего же, рассуждали мы, можно было ожидать от фашистского генерала? Пусть придумывает себе какое угодно оправдание. Факт остается фактом: бросил, улетел, удрал.
А пока мир восхищался благородством Амундсена и порицал недостойное поведение Нобиле, стало известно, что наша страна успешно осуществляет свой план спасения оставшихся на льдине итальянцев и поисков экипажа «Латама». Осуществляет с редким и совершенно неожиданным для капиталистического мира размахом.
Вот примерно в каком свете представлялось дело многим из тех, кто летом 1928 года нетерпеливо ждал новостей из Арктики. Я рассказал об этом, чтобы лишний раз напомнить: оценка иных событий требует проверки временем, а знание всей суммы фактов порой опровергает сложившиеся представления.
*
Катастрофа произошла 25 мая в 10 часов 30 минут.
Полет дирижабля к полюсу был третьим его арктическим рейсом. Во время пробных, из которых второй длился почти трое суток и проходил над малоисследованными районами Арктики, «Италия» показала хорошие навигационные качества.
Роковой полет начался 23 мая в предутренние часы. Попутный ветер подгонял дирижабль, моторы которого позволяли развивать скорость до восьмидесяти километров в час.
Вскоре после полуночи «Италия» достигла полюса. В мае здесь не бывает ночной тьмы, но на этот раз незаходящее солнце скрыла серая мгла. Ее не мог разогнать все усиливающийся порывистый ветер.
«Италия», спустившись как можно ниже, два часа кружилась над полюсом. Но это время было занято не только церемонией с флагами и крестом. По первоначальным замыслам на лед для научных наблюдений должны были спуститься люди. Предполагалось, что на полюсе они пробудут неделю, а затем дирижабль вернется и снимет их.
План спуска выглядел весьма рискованным. И наверное, не стоило терять много времени, чтобы убедиться в его полной неосуществимости при порывистых шквалах, с которыми спорил дирижабль.
Для возвращения с полюса было два пути. По ветру к берегам Канады. Против ветра — к Шпицбергену, через совершенно неисследованные области, где могли оказаться острова, до той поры не нанесенные на карту.
Нобиле по совету Мальмгрена выбрал Шпицберген.
Обратный путь был исключительно тяжелым. Переутомленный экипаж допустил несколько ошибок. Однажды заело рулевое управление, и дирижабль едва не врезался в торосы. Временами начиналось обледенение. Кусочки льда, срываясь с крутящихся пропеллеров, пробивали ткань оболочки. Ее то и дело заклеивали.
С борта для «Читта ди Милано» была отправлена последняя радиограмма:
«Подтвердите радиопеленг, есть сомнения, подтвердите радиопеленг. Нобиле».
Сомнения были вполне обоснованными. Как оказалось позднее, экипаж «Читта ди Милано» давал дирижаблю ошибочный ориентир и вообще небрежно следил за полетом.
Сама катастрофа произошла с непостижимой быстротой. Возможно, сразу началось сильное обледенение всей оболочки. Даже тончайший слой льда на большой поверхности резко отяжелил дирижабль.
Испуганный возглас рулевого — и Нобиле бросился к высотомеру. Стрелка быстро крутилась. «Италия» падала!
Нобиле в отчаянии пытался выровнять воздушный корабль, чтобы ослабить удар. Едва успели выключить моторы, предотвращая взрыв и пожар.
Последующие секунды профессор Бегоунек описал так:
— Задний мотор ударился о лед. Моторная гондола оторвалась, и находившийся в ней моторист Помелла погиб.
Облегченная корма поднялась, наступила очередь носовой части. Командирская гондола натолкнулась на ледяную глыбу, подскочила и с ужасающим грохотом потащилась по глубокому снегу.
Дно гондолы не выдержало. Люди вывалились на лед — в противном случае их могло бы раздавить.
Нобиле вспоминал о тех же секундах:
— С ужасным отвратительным треском гондола коснулась льда… Я ударился обо что-то головой и сразу ощутил, как какая-то тяжесть наваливается на меня и давит со всех сторон. Ясно почувствовал: что-то сломалось во мне. В это время на мою спину упал тяжелый предмет, опрокинул меня, и я полетел вниз головой. Инстинктивно закрыл глаза, и в голове молнией пронеслась мысль: «Теперь всему конец».
Нет, это не было концом для тех, кто вывалился из разбитой передней гондолы.
Трое — Нобиле, механик Чечиони и Мальмгрен — были ранены. Тяжелее всех — Нобиле: переломы руки и ноги, повреждение головы. Остальные — Бегоунек, офицеры Вильери, Цаппи и Мариано, радист Биаджи, инженер Трояни отделались ушибами.