Храстек побросал битую птицу на ворох щепок и поджег. Белые перья и пух носились в воздухе и нехотя опускались на землю. Ясное пламя постепенно переходило в черную тучу, крупные хлопья сажи бешено вертелись в прозрачных потоках горячего воздуха.
Пинком распахнув дверцы закута, Храстек выжидательно поднял топор. Годовалый поросенок высунул рыло с плоским пятачком, прокопал бороздку и громко захрустел найденной костью. Затем он выбежал на солнышко. Топор послушно описал заданный полукруг и мягко, по самое топорище, погрузился меж щетинистых ушей. Сделав еще два-три неуверенных шага, поросенок повалился на бок и последние шаги уже лежа сделал в воздухе.
Черный дым, тяжелый смрад.
Храстек остался во дворе совсем один. Он сел на сруб колодца и закрыл лицо ладонями. Собака убежала в заросли ивняка.
Раздался вой сирены. Примчался брандмейстер на довоенном велосипеде. Забарабанил кулаками в ворота, забегал вокруг белой ограды, подпрыгивая на цыпочках и заглядывая во двор. Наконец вскарабкался к Винце на козлы.
— Что там?
Во дворе он увидел Храстека у колодца и костер, на котором Храстек уничтожал следы своих злодеяний.
— От него жена ушла.
— Нечего было ее выгонять.
Прохожие останавливались, окликали Храстека:
— Лойза!!
— Не дури!!
— Дом подожжешь, олух!
Подъехала пожарная машина.
Брандмейстер замахал с козел рукой:
— Шланги не разматывать! Тут дело для милиции.
У пожарных были ослепительно сверкающие каски и новехонькие желтые ремни с черно-золотыми топориками.
— Надо вызвать милицию. — Брандмейстер пнул ногой в заднее колесо велосипеда и сел на ободранное седло.
Приехал выбритый вахмистр, на вид едва ли совершеннолетний, и взобрался на ограду:
— Именем закона, немедленно прекратите, гражданин!
Храстек поднял голову и потянулся за камнем. Вахмистр развел руки и спрыгнул на дорогу. Энергично тряхнул головой:
— Придется вызывать подкрепление.
Подкрепление прибыло на «Волге» и, выдерживая дистанцию, выстроилось на ограде из белых кирпичей с черной прокладкой и стало официально уговаривать Храстека:
— Даже собственное имущество вы не имеете права безнаказанно уничтожать!
— Почему ж вы того сукиного сына не забрали? Или законов на него нету?! Да?!
Под руками у Храстека лежала куча камней, и он чувствовал, что право на его стороне.
«Волга» уехала и вернулась с «газиком». Вахмистр снова залез на ограду.
— Именем закона я вас призываю…
Храстек ответил однозначно и некрасиво.
Из «газика» проворно выскочил ефрейтор с коробкой слезоточивого газа, аккуратно выдернул шпагат с синей кнопкой и бросил коробку за ограду. Храстек тупо и безучастно смотрел на шипящий пар. Лишь раскашлявшись и задохнувшись, он вспомнил молодецкие годы службы в армии и швырнул коробку обратно на улицу. Сбегав в дом, он вернулся с полотенцем, обмотал им голову, намочил полотенце под краном и стал ждать. В двух шагах от него с треском шлепнулась картонная коробка, вторая, третья… шестая…
Храстек бегал по двору и кидал коробки назад. Зеваки убрались за шоссе, у стены ограды остался лишь неустрашимый ефрейтор в противогазе.
Через полчаса Храстека стошнило, и он сдался. К этому времени уже занялись стропила над водостоком. Храстека втащили на лесенку, и за дело взялись пожарные.
Подкатила санитарная машина с зарешеченными окошками. Храстека зашнуровали в смирительную рубашку и аккуратно погрузили в машину. Лицо у него было мокрое, глаза закрыты.
Божена стирала пот рукавом зеленого платья. Не успела она дойти до вокзала, как ее догнала «Скорая» с сиреной. Кто-то принес ее чемодан. Господин в черной паре и черной шляпе исчез.
Пожарные открыли зеленые ворота и вынесли обгорелые остатки парадной мебели, сложив их прямо на телегу.
— Лошади довезут, — сказал Винца, не зная, собственно, куда и зачем.
— Если б я тебе рассказал о женщинах! — Олин мечтательно наклонил голову и снова прижался щекой к теплой шее вороного. Едва ли Олин отчетливо понимал, о чем говорит. Это было видно по нему. При вороном он всегда произносил чьи-то чужие слова, как бы стыдясь своих собственных.
Смеркалось. Винца сидел на перевернутом ведре, о его ноги терлась рыжая кошка, стараясь обратить внимание на своих котят. Храстек где-то в сумасшедшем доме, жена его сидит одна в пустой комнате, наедине с осколками фарфоровой куколки и вдыхает неистребимую вонь пожарища. Это только для рыжей кошки одинаково хороша любая нога, которая не ударит.