— Так… Это мне благодарность за все… Так-то ты на отца родного!..
— Как бритва… Не думай, что я начну с показухи!
— Ну что плохого в том, чтоб лучше накормить скотину?
— Ничего. Но мы начнем с того, что ты им вымоешь хвосты.
— На-кась!.. Да ежели…
— Или не получишь зарплату.
— Только попробуй!.. У нас, слава богу, профсоюзы есть!!
От сторожки плелся Шпиготек, голова в серебряном венчике от усердья.
— Чего ты тут разорался, будто павиан?
— Ну вот, — вздохнул Адамек.
Шпиготек настороженно усмехнулся:
— Ты чего против профсоюзов имеешь? На той неделе поедем в экскурсию на Кршивоклат[12]. Говорят, там есть зоопарк — ров вокруг замка, где держат настоящих медведей.
— Настоящие медведи… — Адамек кулаком заколачивал торчащие из крышки ящика любопытные гвозди. — Тогда я не поеду.
— Ишь ты, тебе не угодишь… А что вы тут делаете-то?
— Корова телилась, — отозвался Винца.
— Быть не может, я бы знал!
— Дрыхнешь как чурка, — прошипел Адамек.
— Я не сплю! — Шпиготек ткнул пальцем в переносицу. — Я просто закрываю глаза, чтоб лучше слышать. Услыхал же я вас…
— Само собой.
У сторожки на них снова с яростным лаем набросилась собака.
— Тихо, не дери глотку, это ж я, — уговаривал ее Шпиготек.
Собака не унялась, за что получила пинка.
— Красненького не пропустите по глоточку?
— Я еще жить хочу, — вежливо отказался Адамек.
Шпиготек оскорбился:
— Я пью чистую франковку[13]. — Он снова поднял палец к глазам. — Ну, подмешиваю чуточку соку жевательного табака, так это ж для цвета.
— Разумеется… Выпей за наше здоровье. Ты привычный такое пить.
Шпиготек проводил Адамеков грустным взглядом. Он настроился рассказать о скорняжной мастерской, которая досталась ему по наследству где-то в Гренландии[14].
Заговорили они только придя домой.
— Ты мне не покрутишь точильный камень?
— Еще чего! — Адамек даже затрясся от возмущения.
— Нет так нет. Завтра попрошу маму.
— А разве я тебе сказал «нет»?
Винца вытащил из сарая точило — подставку с камнем на ручке, налил в жестяное корытце воды, принес с кухни полуметровый мясницкий нож.
Адамек крутнул рукоятку, словно вырывая себе зуб.
Лезвие ножа скрежетало, обретая коварный блеск.
— Ну как, хорош?
— Хорош он был, пока не попал тебе в руки.
Винца направился к хлеву в саду. Адамек судорожно сжимал ручку расшатанного точила.
— Подумай… Черт возьми!!! Хорошенько подумай!..
Острие сверкнуло в свете изумленной луны и на два пальца вошло в притолоку над дверцей. В углу белел козел; два зеленых огонька.
Адамкова высунулась в окно в длинной ночной сорочке:
— Что там?
— А ничего, — проворчал Адамек, — Винца осрамил меня как зоотехник.
— И правильно сделал. Где он?
— Пошел посмотреть на козла.
— На козла?! — Адамкова зевнула. — Ключ от погреба я теперь буду держать у себя.
Адамек страдальчески вздохнул. Одна несправедливость за другой. Ничего не остается, как забраться под перину.
Новый день начался тем же, чем кончился вчерашний. Они поругались. Адамеку нелегко было расставаться со своими мечтами. Он ходил по коровнику и распоряжался:
— Кончились ваши золотые денечки… Теперь проход будет посыпаться известью. А вы будете одеваться как полагается, бесстыжие! Кому охота на вас смотреть?!
— Святая правда, — встряла Дворжачкова. — Тут вам нету никаких-никаких… Или как?
Адамек забеспокоился. Большинство новаторских распоряжений он отдавал главным образом потому, что они звучали для его слуха райской музыкой. Особенно вот это последнее:
— Слушай, пани Дворжачкова, занимайся своим делом!
— Я-то занимаюсь! Это вам только бы глаза таращить, а работы не видно.
— Как это «вам»? Кому это «вам»? Я один, и глаза у меня там, где им и положено быть! А вот на что твой муженек сейчас пялится, еще неизвестно!
— Не трогайте Людву! Конечно, вам бы очень кстати было, если б он тут начал с которой крутить… С такой, которая… Со всякой такой…
— С вами и не то начнешь! Но поглазеть-то поглазеет. Я Людве и не удивлюсь. — И Адамек посмотрел на Дворжачкову, как на бабочку, наколотую на черном плюше.
Винца слышал все это с другого конца коровника. Вчера дискуссия с отцом закончилась оплеухой, сегодня утром вчерашнее едва не повторилось. Да, с ним лучше побеседовать наедине.
14
В период экономического кризиса 30-х годов многие чехи и словаки в поисках работы вынуждены были покидать родину и уезжать за океан.