Он подошел к колодцу и опустил ведро. Когда оно ударилось о воду, послышался всплеск, показавшийся Лему более живительным, чем какой-либо другой звук, доселе им слышанный. Он вытащил ведро: с него капала вода, на веревке налипли мох и слизь, но Лему было не до того, он припал к краю ведра, и пил, и никак не мог остановиться.
Когда он поднял голову, то увидел, что рядом с ним кто-то стоит. Незнакомый старик смотрел на Лема, и тот инстинктивно угадал, что это настоящий янки, хотя до сих пор никого из американцев не видел. Старичок был маленький, легонький и сухощавый, с лицом обветренным, худым, розовым и морщинистым и с очень пристальным взглядом выцветших голубых глаз. На нем был какой-то полотняный костюм, выгоревший на солнце почти до белизны, ко все же сохранивший в складках первоначальный синий цвет, а из-под ветхой соломенной шляпы с широкими полями свисали пряди спутанных седых волос.
— Я бы не стал пить из чужого колодца, — сказал Лем извиняясь. — Да у меня совсем пересохло в глотке — вот и не удержался.
— Ничего. Ничего страшного. — И точно, в речи фермера слышался характерный американский выговор, но, во всяком случае, голос был дружелюбный, и живые голубые глаза весело поглядывали на Лема.
— Я бы мог вас угостить хорошим домашним сидром, — сказал старик, — но сейчас он нам вряд ли придется по вкусу.
— Да я и не пью. Но все равно — спасибо вам.
Йоркширский акцент Лема не опознать было невозможно, так что старик быстро сообразил, кто такой Лем и откуда он взялся. Добродушный старик явно никуда не спешил, и они с Лемом, облокотившись на деревянный край колодца и поглядывая на яркий кружок света внизу, разговорились. Старик сказал, что его зовут Альберт Свит и уже многие поколения его предков обрабатывали землю на этой ферме, но теперь остались он и его жена, и после работать здесь будет некому. Дети у них были, да только с ними пришлось хлебнуть горя, как это часто случается.
И Лем, сам того не замечая, поделился с фермером Свитом своими заботами, и старик ему посочувствовал, хотя по всему было видно, что с такими делами ему сталкиваться не приходилось.
Слово за слово, он пригласил Лема зайти на ферму, уговорил остаться отобедать с ним и его женой, и Лем принял приглашение не задумываясь.
Старик показал Лему свою ферму. Она была невелика: немного кукурузы, корнеплодов и овса, шесть коров, две свиньи и несколько рядов клетей с цыплятами. Хозяйство выглядело немного запущенным: когда они поднимались на заднее крыльцо, ступени едва не проломились у них под ногами.
— Давно уж собираюсь ими заняться, — сказал фермер, — да все руки не доходят.
У Лема давно уже зашевелилась одна мысль, и тут она стала биться у него в голове с такой силой, что он чуть не поперхнулся, когда начал ее выкладывать; он боялся, как бы его не сочли дурно воспитанным, но какая-то сила все же заставила Лема говорить.
— Вы… это… вот что, — начал он, и голос его прозвучал почти свирепо, так он смутился. — Я вам вот что скажу. Руки у меня вроде на месте, и с инструментом обращаться научен. Так что, если вам это не в обиду, я сам эти ступеньки подправлю. Вот найти бы еще пилу, молоток, гвозди да пару досок. Мне вправду будет приятно. Мне ж нечем заняться, я только и думаю, как бы убить время, пока оно меня не убило.
Старый мистер Свит был действительно удивлен, но, немного подумав, предложение Лема принял. Лем пообедал с ним и его женой — худой седоволосой женщиной, ситцевое платье которой обтягивало все угловатости и неровности ее тела, но она была добра и приветлива и к тому же по-настоящему умела готовить. И ведь надо же, оказалось, что янки не так уж отличаются от йоркширцев!
Но и Лем заставил мистера Свита открыть рот от изумления, когда после обеда взялся за дело. Старик сидел, покуривая свою трубочку и наблюдая за Лемом, а тот уж постарался не ударить лицом в грязь.
— Так вы говорите, не плотник по профессии? — спросил старик фермер.
— Это нет, — ответил Лем, вытирая пот со лба. — Да я всегда был сноровистый. Если что нужно по дому, так я не прочь поработать своими руками. — И, указывая на ступеньки, добавил: — Теперь бы их малость подкрасить. Я, может, зайду завтра… если вас это не обидит.
— Так вы что же, и красить умеете? — спросил старик Свит.
— Более-менее, — признался Лем.
Потом они еще раз прошлись по ферме, и Лем замечал, где еще требовалась мелкая починка, и уж больше не стеснялся говорить об этом фермеру. А когда они подошли к курятнику, Лем начал рассказывать, как он у себя дома выращивал кур, и сообщил старику много такого о домашней птице, чего тот никогда не слыхал.