Мишель Лебрен
Весь свет на Сильвию
1
Мишель подавил зевок, взглянул на будильник. Скоро полночь. Он поморщился и снова стал что-то царапать в блокноте. Фредерика тоже зевнула, но без стеснения, и Вилли сказал:
— Всё, пять минут передышки. Выпьем кофе. Потом продолжим, мы на верном пути. Кое-что вырисовывается, ребятки.
Он снял очки, машинально протер их кончиком галстука, моргнул несколько раз, потянул носом воздух:
— Какая здесь вонь! Надо бы открыть окно. Мишель встал, отдернул шторы, повернул задвижку.
Холодный воздух наполнил комнату. Фредерика обернула шею шелковым платком, лежавшим рядом на столе. Она берегла горло.
— Франсуаза! Кофе! — рявкнул Вилли, повернувшись к двери.
Мишель снова сел, еще раз невидящим взглядом скользнул по афишам и фотографиям, которыми была оклеена комната, взял на столике пачку сигарет «Голуаз», сунул в нее два пальца — пусто. Зато в огромной керамической пепельнице было полно окурков и спичек. Мишель наклонился к Фредерике.
— Ты слишком много куришь, — заметила молодая женщина, сунув ему в руку не начатую пачку.
Он ехидно улыбнулся.
— Ты так напоминаешь мне мою мать. Не лезла бы куда не следует.
Ему хотелось соригинальничать, но увы — соображал он сегодня плохо.
— Говорят, что каждая выкуренная сигарета сокращает жизнь на одну минуту. Если бы это было правдой, я бы не родился на свет.
Ни Франсуаза, ни Вилли даже не улыбнулись. Работа шла туго, и они, впервые за несколько часов, наслаждались передышкой. После кофе дело пойдет на лад.
Теперь уже было просто холодно; перед тем как закрыть окно, Мишель выглянул на улицу. Пока ни души. С минуты на минуту закончится спектакль в театре «Эберто», и квартал оживится… Он выпрямился, задернул шторы, вернулся на место. Вошла служанка с подносом. Фредерика в момент собрала со стола бумаги, положила их на пол. Поставив поднос, Франсуаза направилась к двери.
— Спасибо, — бросил ей вдогонку Вилли. — Вы нам больше не нужны.
Служанка слегка поклонилась и исчезла. Фредерика принялась хлопотать. — Сахару, Мишель?
— Нет, спасибо.
— Вилли?
— Три кусочка.
Выпитый кофе моментально взбодрил их. — На чем мы остановились?
— На сцене убийства.
— Да, ключевой момент. Пистолет ты предусмотрел. — Да,— сказал Мишель, сверяясь с отпечатанным на машинке текстом. — Спальня Фреда, входит Маргарет, в вечернем платье, с сумочкой в руке. Диалог, в ходе которого он заявляет, что не любит ее больше и собирается жениться на Эванжелине. Маргарет требует объяснений, клянется ему в любви, затем выхватывает из сумочки пистолет и стреляет. Она разряжает во Фреда всю обойму. Вилли слушал, закрыв глаза. Не поднимая век, он сказал:
— Неплохо, только мне не нравится пистолет. Это столько раз уже было…
— А что ты предлагаешь? Не может же она задушить его.
Вилли открыл глаза.
— Ладно. Обойдемся без удушения. Но тогда Маргарет должна принести оружие с собой. Значит, убийство преднамеренное и…
— Вовсе нет. Она взяла пистолет, чтобы в случае чего припугнуть Фреда или чтобы покончить с собой.
— Возможно, но ведь зрители этого не знают. В своих рассуждениях они пойдут по самому легкому пути и подумают о преднамеренности. А Маргарет должна вызывать симпатию. Убить она может, но не преднамеренно. Что хочешь изобретай, но только чтобы она пришла без оружия.
Тут слово взяла Фредерика,
— Она может найти пистолет у Фреда, увидеть его на комоде…
— Да нет же, — раздраженно возразил Вилли. — Фреду незачем держать дома пистолет, и даже если бы он у него был, Фред не стал бы бросать его где попало! Нужно что-то другое. Во-первых, пистолет — это избито, плоско и старо.
Он подался вперед, налил себе еще кофе. Его юркие глаза впивались то в Фредерику, то в Мишеля. Те сидели В глубокой задумчивости. Спор разгорался с новой силой. То, что они сделают, будет великолепно.
Мишель воскликнул:
— Кажется, я придумал. На комоде стоит либо лампа, либо хрустальная ваза. Что-нибудь тяжелое, но простое в обращении, к примеру ваза с длинным горлышком. Маргарет, осмеянная, разозлившаяся, шарит глазами по комнате. Ее взгляд падает на вазу. Крупный план предмета. Внезапно Маргарет хватает ее и — трах! И тут же убегает, не зная, убила она его или нет.
Вилли изобразил гримасу сомнения, задумался.
— Ваза—это неплохо. Да и в реакции Маргарет так больше логики. Но я не смогу взять вазу крупным планом, это бы разрушило кадр. Вот что я сделаю.
Он схватил лист бумаги, карандаш и быстро набросал эскиз.
— Вся сцена одним планом, с вазой и двумя героями за ней. Маргарет оборачивается, смотрит на вазу, протягивает руку и берет ее, из-под самого объектива — крупный план. Так будет нормально.
Все с облегчением вздохнули. Однако Мишель продолжал отстаивать свой пистолет.
— Пистолет — это хороший звук. Пятью-шестью выстрелами разбудишь целый зал. А как ты озвучишь вазу? Если ваза тяжелая и массивная, о голову Фреда она не разобьется. Звук удара будет глухим.
— Обойдемся без озвучивания. В конце сцены я дам музыку, она покроет последние слова и достигнет своего крещендо в момент убийства.
Улыбкой Мишель признал свое поражение и принялся вычеркивать в сценарии отдельные строчки. Вилли заговорил снова:
— Нужен сжатый диалог, потому что главное должно быть сказано до начала музыки. Сжатый, но это не значит, что он может быть совсем глупым.
Пошарив в карманах, Мишель извлек блокнотик, быстро полистал его, сообщил:
— У меня есть несколько заготовок для этой сцены. Когда Маргарет входит, Фред говорит: «Я запретил тебе приходить сюда». — «Я знаю, Фред, но мне надо поговорить с тобой…»
— Плохо, старина. Слишком вяло и неинтересно. Такой текст Сильвии никогда не произнести. Нет, скажи, можешь ты представить, как твоя Сильвия закатывает полные грусти глаза и изрекает: «Я знаю, Фред, но мне надо было поговорить с тобой? Нет, Мишель, ты пишешь не для Жанны Моро, а для Сильвии Сарман, не забывай, об этом. Моро сумела бы сыграть подобную глупость, Сильвия—нет. У Сильвии нет ни внешности, ни голоса. Поищи что-нибудь менее напыщенное, типа, ну, я не знаю… Постой-ка: «Это все, что ты можешь мне сказать?» Как раз то, что нужно. Она произносит это с оттенком горечи, что намного легче. И это позволит добавить текста мужчине. Он должен говорить больше, чем она, понимаешь? Она стоит, не двигаясь, ничего не говоря, и все чувствуют ее растерянность, затем—ее гнев. О'кей?
— Согласен. Но Сильвия поднимет крик, если у ее партнера будет больше текста, чем у нее.
— Не поднимет, потому что я пообещал ей два крупных плана: один—в начале сцены, другой — в конце, когда она убегает. А Филиппу Мервилю ты объяснишь. Хотя нет, я сам поговорю с ним. Твое дело — побыстрее закончить диалоги. Через две недели снимаем.
Возникла пауза. Мишель закурил, убрал блокнот. Фредерика сказала:
— Может, поговорим немного обо мне? Зачем вы меня все-таки позвали? Чтобы я присутствовала при написании монтажных листов?
Мужчины смущенно переглянулись. Фредерика пожала плечами, улыбнулась:
— Вы как будто боитесь огорчить меня. Но я, знаете, толстокожая. Впрочем, Сильвия соизволила предупредить меня. О! Очень любезно, два слова по телефону четыре дня назад. Обворожительно, но твердо: я не буду сниматься в картине, потому что роли для меня там больше нет.
Фредерика вызывающе встряхнула черными волосами. Но жест оказался фальшивым, так же как и реакция мужчин.
— Я вижу, Сильвия не предупредила вас, — заговорила она снова. — Наверное, хотела поиграть на нервах. Что ж, камень с души свалился, не так ли? Теперь вы избавлены от необходимости сообщать мне, что в вашем фильме и знать меня не хотят. Женщина нервничала. Она не заметила даже, как платок соскользнул с шеи и упал ей на колени. Лихорадочно сжимая и разжимая точеные пальцы, она продолжала: