— В тебе заговорила ненависть, — заметил Снопко.
— Если мы перейдем фронт, — при этих словах Вероника закрыла глаза и снова увидела дом, высокую трубу, из которой тонкой струйкой поднимался дымок, — то хочу продолжить то, что делал отец... Может быть, когда-нибудь я выйду замуж и у меня будут дети, свои заботы, но я все равно буду делать все, чтобы не было войны и бедности. Я хочу, чтобы мои дети улыбались, а не протягивали голодные руки за куском хлеба, как мы когда-то.
Вероника удивлялась своему красноречию — слова, простые и легкие, летели сами собой, хотя она говорила не только о себе, но и о чем-то далеком, желанном.
— У кого есть вопросы к Веронике?
— Давайте голосовать.
— Я бы еще кое-что хотел сказать, товарищи, — проговорил Андраш. — Мне еще не приходилось вот так принимать в партию, и может случиться, что...
— Ничего не может случиться, — прервал его Снопко. — Дело не в том, где принимаешь, а кого принимаешь. Заслуживает ли он того, чтобы мы, ни на минуту не сомневаясь, подняли за него руку.
— Правильно, — кивнул Дмитрий. — Когда кончится война, тогда мы отпразднуем это событие, а сейчас надо думать о предстоящей схватке.
— Кто за то, чтобы принять Веронику в члены Коммунистической партии?
Одна за другой все руки поднялись вверх.
— Девочка моя, — прошептал Снопко. — Девочка...
— Товарищи, я знаю, что у вас нет для Вероники партбилета, — начал Дмитрий.
— Откуда его теперь взять, — буркнул Андраш.
— Что же, с партбилетом придется подождать, — сказал Зимиак.
— Нет, — покачал головой Дмитрий. — Дайте ей партбилет убитого комиссара. Пусть она его носит и бережет, а когда придет время, получит собственный.
Все молча кивнули. Андраш расстегнул пальто и достал маленькую книжечку. С минуту держал ее в руке, а потом бережно протянул Веронике. Закоченевшими от холода пальцами она взяла партбилет комиссара, положила его на ладонь, как птенца, которого собиралась согреть и уберечь.
— Спасибо вам, — прошептала она, поднесла партбилет к губам и поцеловала. Потом завернула его в маленький носовой платочек, единственную вещь, оставшуюся у нее от матери и от отца, и спрятала туда, где громко билось взволнованное сердце.
Мужчины один за другим пожали ей руку. А через четверть часа они уже двигались к туннелю.
Вместе с ними в первых рядах шла Вероника.
Перевод со словацкого Т. МИРОНОВА
Шандор ГЕРГЕЙ (ВЕНГРИЯ)
ГЕНЕРАЛ
Генерал раздраженно кричал в трубку: «Громче, черт побери, ничего не слышно!..»
За окнами нескончаемым потоком тянулись на запад танки и артиллерия Советской Армии, и окошко деревенского дома, и даже стол, на котором стоял телефон и были разбросаны карты, дрожали от грохота.
Бросив на рычаг телефонную трубку, генерал сердито протопал в прихожую, откуда непрестанно доносился сдержанный говор. При его появлении несколько офицеров штаба вышли за дверь. Дежурный по штабу старший сержант — в каске и с автоматом — вытянулся по стойке «смирно» и, волнуясь, доложил генералу, что сегодня, как и вчера, она опять прошмыгнула в ворота...
— В ворота? В ворота комендатуры? — переспросил командующий. — А часовые куда смотрели?
Начальник охраны громко продолжал рапорт:
— Так что часовые, разрешите доложить... отвернулись! На чисто выбритом лице генерала проступил румянец, седые брови сошлись к переносице... Офицеры у входа вытянулись, однако какая-то общая, совсем не грозная мысль читалась на их лицах, в глазах.
Адъютант генерала подскочил к двери.
— Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться... — четко начал он и кивнул в сторону улицы. — Вон воришка, собственной персоной.
В дальнем конце просторного, занесенного снегом двора виднелась большая поленница. Девочка лет шести-семи вертелась вокруг нее, увивалась вьюном, пока не стянула полено с высокого штабеля. Тотчас после этого девочка настороженно осмотрелась по сторонам и по грязному снегу припустилась обратно к воротам. Из-под обтрепанной юбки, которая была ей явно не по росту, на бегу замелькали голые ножонки. У ворот девочка снова остановилась, опасливо выглянула на улицу и бросилась наутек.
Привстав на цыпочки и вытянув шею, генерал проводил ее взглядом. Когда девочка скрылась, он обернулся к дежурному сержанту;
— Вчера она тоже брала дрова?