Киплинговский Маугли знал форму обращения к любому живому существу: «Мы одной крови, ты и я». Посвятовская здоровается даже с деревьями:
В поисках ответной ласки и сочувствия, в одних и тех же словах обращается она к любимому человеку и ко всему любимому ею живому. Один из давних штампов любовной лирики всех народов: «в любимом — вся жизнь». Но Посвятовская, наоборот, о жизни пишет, как если бы о любимом (стихотворение «Так мне хочется жить, что кричу...»). Она любит жизнь, хотя умеет видеть эту жизнь во всей будничности и прозаичности. Вот люди в пассажирском поезде (кстати, поезд — один из часто повторяющихся мотивов польского кино):
Столь же резко и ясно умеет увидеть поэтесса себя самое:
Некоторые ее образы казались бы жестокими, если бы не были согреты добротой и живой, деятельной любовью:
В этом последнем стихотворении («Показывают мне слова...») поэтесса признается, что жизнь она любит гораздо больше, чем слова, чем литературу. Но для нее это не повод писать случайными словами, а, наоборот, стимул для поисков самых точных слов, передающих жизнь живого. Самыми точными оказываются слова самые простые, «варварские»:
К философии, к словам и книгам философов Посвятовскую толкнуло свойственное молодости стремление понять сразу весь смысл жизни. Оказывается, и в томах философов можно найти живое:
Поэтому философия, все эти толстые и трудные тома не отгораживают, не отдаляют от нас Посвятовскую, а лишь заставляют выше ценить ее стихи. Тем более, если помнить, что языческие гимны в честь жизни написаны человеком смертельно больным, жившим под постоянной угрозой гибели.
О ком бы Посвятовская ни писала — о своей младшей сестренке («Путешествие пассажирским поездом»), о девушке, лежавшей на соседней койке в палате («Здесь лежит Изольда белолицая»), о знаменитой Ипатии, жившей в Александрии в IV в. н. э. («Ипатия слегка подкрашивала ресницы»), — Посвятовская всегда писала всем сердцем, писала о себе и от себя. Не случайно ее Ипатия оказывается, как сама Халина, не столько философом, сколько поэтом:
вцепившись в слова ногтями
говорю — как я люблю тебя
рябина красная
от крови моей
полынь побледневшая
от боли моей
и лес темный лес
непроходимый как смерть
так мне хочется жить что кричу
если жизнь от меня уходит
прижимаюсь всем телом
жизнь — кричу —
не уходи еще
теплую руку не выпускаю из рук
к уху к самому уху губами