Я перешагнул через ловушку, не коснувшись ее, и направился к морю, намереваясь подкрасться к дому с другой стороны, максимально используя неровности песка. Я выбрал настолько нелогичный подход, что он не должен ожидать моего появления оттуда.
Берег был пустынен, он как будто тоже наблюдал за мной, не прекращая игры волн с песком. Но вот я достиг одной линии с домом. С высоты крутого склона он доминировал над местностью, безмолвный, безразличный, угрожающий... Короткая остановка, чтобы изучить топографию... А какое укрытие выбрал бы я на его месте, чтобы было удобнее напасть?
Есть только одно такое место! Вершина высокой и плоской дюны. Оттуда должно хорошо просматриваться все вокруг, и в то же время стрелок защищен.
Дождь освежал мое лицо. Я начал ползти.
Надо мной низко пролетела чайка, свернула к морю, потом забила крыльями и села на волну.
Но вот я на гребне. Я побежал...
Он зарылся там в яму, которую специально приготовил, слишком уверенный, что руководит игрой. Хоппес наблюдал за площадью позади дома. Я увидел его съежившимся, в профиль. В одной руке он держал пистолет с длинным дулом, другой прижимал к ноздрям ингалятор «Безекс».
Должен заметить, что убийца в ожидании убийства может даже восхитить, — глаза застыли в ледяном внимании, губы сжаты и перекошены, он одновременно очень напряжен и расслаблен.
Я слишком часто видел подобное. Может, у Нигера Хоппеса это проявилось ярче, чем у других. Вероятно, из-за шрама на его лице.
Он почувствовал меня. Он понял, что я тут, едва мне удалось влезть на гребень. И вероятно, прочитал в чертах моего лица, моего взгляда то же самое, что я увидел в его.
Движение кошки — вот так он повернулся ко мне. «Магнум» поднялся, описав дугу, и в тот же момент выплюнул... Я тоже выстрелил. Два наших выстрела слились в один, такой громкий, что вокруг задрожал воздух.
Я почувствовал, как огненная стрела обожгла мне бок и затерялась где-то в песке.
Но я продолжал мой путь. А он — нет. Его движения остановились.
Мой проклятый сорок пятый сделал свою работу, хорошую работу. Он вырвал у Хоппеса «магнум» из рук и вместе с оружием два его пальца.
Нигер Хоппес уставился на окровавленные куски, свисающие с его руки, потом поднял на меня неверящие глаза, в которых светилось безумие.
Я остановился.
Спустил собачку моего пистолета и не торопясь положил оружие на песок.
Он знал, чего я хочу, — взять его голыми руками.
Хоппес не стал ждать и пошел мне навстречу странной походкой. Кровь стекала с его изувеченной руки, оставляя следы на одежде и на песке... Другая рука сжимала нож.
На хорошем расстоянии я прыгнул головой вперед. Он рванулся ко мне, выставив нож, в порыве, который должен был сокрушить меня, но мои пальцы сомкнулись на его запястье. Нож упал и затерялся в песке, а Нигер Хоппес повалился на спину.
Я выпрямился. Он будет биться до конца. Это убийца и фанатик, который должен выполнить свою миссию во что бы то ни стало.
Кроме того, ему известны все тонкости боя, так что я приготовился к смертельной схватке.
Но я ошибся. Единственное, чего он не изучил, — это поражение. Долю секунды Хоппес оставался неподвижным, потом вскочил на ноги и с воплем кинулся бежать к морю, скатываясь с дюн.
Я бросился вперед, побежал вдоль крутого склона и как камень кинулся ему под ноги на полном ходу. Он опрокинулся на мокрый песок. Я снова прыгнул на него, избежал удара в лицо ногой и схватил его за ногу.
Теперь я боролся не с убийцей, а с сумасшедшим. С вытаращенными глазами он ударял с бешеной силой, но его удары, наносимые бессистемно, были не страшны. Никакого хладнокровия, никакого использования приемов дзюдо или каратэ.
Я легко парировал его удары, бил и правой и левой.
Хоппес распластался на животе, голова его упала в лужу. Но прежде чем потерять сознание, он понял, что должен умереть.
Я раздавил его затылок подошвой и какое-то время так подержал его голову в луже. Каждая набегающая волна наливала в нее воду, а потом уносила частички крови. Хоппес стал загребать пальцами песок и воду... Но его сумасшедшие движения становились все медленнее, все короче... Наконец по всему его телу пробежала крупная дрожь и я почувствовал, что он обмяк, перестал шевелиться.
Я отыскал Мейсона. Из наших носовых платков и кусков от рубашек сделал ему перевязку и приподнял его.
Мейсон долго будет болеть, но останется жив... Еще один, который может сказать, что ему повезло.
Глава 12
Снаружи на окнах были сделаны солидные решетки, а внутри их закрывали венецианские шторы из белого металла.