Маркос?
Да. Он отказался. Думаю, он поступил правильно — уж не помню, в чем там было дело: то ли условия оказались не такими уж выгодными, то ли ему не хватило характера. Да сейчас это и неважно.
Сложная ситуация.
Да, но такие вещи происходят в жизни постоянно. Его это предложение привлекло потому, что давало ему возможность самому войти в дело партнером. Он загорелся этой перспективой, это была важная перемена в жизни, мы были рады. Мы строили планы, потому что были рады, понимаешь? А потом вдруг он сказал: «Я не еду, мне очень жаль, что все так вышло». Я поняла его, я его хорошо знаю. И ответила: «Ну и ладно, ничего страшного, как-нибудь все образуется». А он: «Я не могу. Мне очень жаль». Я знаю, каково ему было. Тогда я снова сказала: «Ничего страшного». Он ходил растерянный, подавленный: девочки, будущее, ответственность, обеспеченность. Он все время говорил одно и то же, и я очень хорошо помню, что мне было с каждым разом все тяжелее это слышать. Он все время повторял: «Мне очень жаль. Это я виноват. Мне очень жаль». Господи, я не знаю, зачем я тебе это рассказываю.
А я знаю.
Конечно, еще бы. Я из-за всего этого попала в страшный переплет, и пришлось улаживать все самой. Но с тех пор у нас все хорошо, я же говорила тебе. В общем, не думай, что я развернула борьбу за права женщин, я просто задаю себе вопрос: принимаю ли я тот факт, что мы с ним находимся в равном положении? Ответ — да. В этом вопросе для меня все ясно, и, в общем, я делаю все возможное, чтобы не обманывать себя. Дело в том, что мы стараемся поддерживать это равенство — по многим причинам, в том числе и из-за наших отношений, я же тебе рассказывала, как они начались. Это связь двух равных людей — с тех пор, когда мы снимали ту нашу первую квартирку на двоих. Я могу сказать Армстронгу, что не отклоняю его предложения, но откладываю его до лучших времен; примерно так же поступил Маркос с тем своим предложением. Все отлично, однако я уже достаточно долго живу на свете и знаю: это равносильно тому, чтобы сказать «нет» навсегда, потому что ждать тебя никто не станет. Поезд уходит в свой час, и ты должен сесть на него, даже если ради этого придется бежать за ним по перрону, или навсегда остаться там, где ты есть, и с мечтательным выражением на лице смотреть, как мимо проносятся поезда, а потом возвращаться домой, чтобы сунуть белье в стиральную машину. Только в моем случае речь идет не о белье, а о занятиях в университете, и это выглядит весьма заманчиво; многие променяли бы свою стирку на мое положение. На самом деле это моя профессиональная стиральная машина. Я могу сказать Армстронгу «да» и оставить мужа и девочек дома, или оставить мужа и увезти девочек, или одну взять с собой, а другую оставить с ним, в общем, не будем трогать эту казуистику. Резюме: я живу на свете достаточно долго для того, чтобы знать, что разлука может превратиться в разрыв, я не обманываю себя; это не мое тайное желание, как тебе наверняка хотелось бы думать, а убеждение, выработанное жизненным опытом. А хуже всего то, что речь идет не просто о том, чтобы принять активное — уехать — или пассивное — остаться — решение: и то и другое — решения, в равной степени судьбоносные, одинаково трудные, а кроме того, взаимоисключающие. Как бы я ни поступила, мне придется выбрать только одно из них и
отвергнуть другое, понимаешь? А это означает, что, если все пойдет плохо, я смогу раскаяться, но никогда, никогда не смогу найти себе оправдания. Если все пойдет хорошо, это будет большой успех; если же плохо, мне придется без всяких оправданий влачить это бремя столько, сколько мне будет отведено.