— Прошу.
Петр Эрастович, ухватившись за поручень, взбежал по ступенькам. В штабе находился врач и медсестра.
— Вы кто? — нахмурился врач.
— Это Фондорин, из Администрации, — представил чиновника Горчаков, стоящий у того за спиной.
Лица врача и медсестры вытянулись.
— Здравствуйте, — сказал Петр Эрастович, испытывая некоторое неудобство. — Ну, что тут у вас?
— Вот.
Врач суетливо отстранился и Фондорил увидел лежащую на кушетке женщину, черноволосую, крупную. Грудь женщины тяжело вздымалась.
— Что за хуйня? — не сдержался Петр Эрастович, — Извините, — взглянул на медсестру, затем на Горчакова. — Вы хотите показать мне раненую женщину? Я уже видел, не далее чем три минуты назад.
— Петр Эрастович, — врач поправил очки. — Проведите ей приватный осмотр.
Фондорин нахмурился.
— Какой осмотр?
— Приватный.
И тут произошло нечто, заставившее Петра Эрастовича охнуть. Врач сунул руку под юбку раненой женщине и ощупал ее гениталии. Вынул руку.
— Вот так.
— ВЫ ЕБАНУЛИСЬ?
— Петр Эрастович, — голос Горчакова стал жестким. — Вы обязаны это сделать. Как чиновник по особым поручениям.
Фондорин уставился на него: злость закипала в груди, скованной имперским мундиром. Но Горчаков выдержал этот взгляд.
— Вы обязаны, Петр Эрастович.
«Да, обязан», — мысленно согласился с ним Фондорин.
Если следователь прокуратуры и медик Специальной Группы Противодействия заявляют, что он обязан: он обязан. Но если это дурная шутка … Клянусь, они добавятся к спискам погибших при крушении…
Зажмурившись, Петр Эрастович сунул руку под юбку.
Сколько раз он делал это! Например, на светских раутах подходил к незнакомке, проверял, есть ли на ней трусики. Нащупывал клитор. Незнакомка закатывала глаза, не смея стонать (вокруг до черта людей), в ее руке дрожал бокал со вдовой клико. Она кончала, и Петр Эрастович скрывался в толпе, облизывая палец.
Так и сейчас он ожидал нащупать знакомые очертания: холмик, разделенный щелью, мягкие губы, обнимающие твердый клитор. Но нащупал чиновник иное.
— Еб твою сраку, — воскликнул он, бледнея.
Вместо холмика со щелью под юбкой раненой женщины был стандартный набор не слишком рьяного туриста: колбаса и два яйца.
Пункт 12
4 марта 2017 года
Когда Алексей очнулся и, открыв глаза, увидел сидящего в кресле холеного господина с усиками и седыми висками, он подумал: «Лучше б не просыпаться. Не просыпаться…»
В посттравматическом бреду Навальный, подобно Вере Павловне Чернышевского, видел государство с идеальным строем. В этом государстве выборы честные, чиновники неподкупные и нет Путина.
— Очнулись, мадам?
Алексей посмотрел на холеного господина.
— Пить…
— Скотч, пиво?
— Воды.
Господин с усиками хлопнул в ладоши. В палату вбежала медсестра.
— Воды принесите.
Алексей вырвал высокий стакан из рук медсестры и вмиг осушил. Вытер губы рукавом пижамы.
— Унесите стакан.
Господин с усиками дождался, когда за медсестрой закрылась дверь, повернулся к Навальному.
— Меня зовут Петр Эрастович Фондорин, я чиновник для особых поручений.
Фондорин мог бы не представляться: Алексей был наслышан про этого ублюдка, ручного пса Путина, готового перегрызть глотку родной матери за «покушение» на имперскую идею.
— Вижу, вы знаете, кто я, — холодно усмехнулся Петр Эрастович. — Но кто вы … мадам?
Алексей сжал кулаки.
— Молчите? Напрасно. Уверяю вас, у нас есть все возможности для того, чтобы помочь вам заговорить.
В голосе чиновника для особых поручений сквозила доброжелательность, но именно из-за нее холодок пробежал по спине Навального.
— То, что вы берлогер, очевидно, — сказал Фондорин, достал портсигар, подумал, спрятал обратно. — Эта конспирация, эти сиськи, — топорная робота. Надо же, имплантировать сиськи, и оставить хуй.
Фондорин откинулся на спинку кресла и расхохотался. Алексей с ненавистью смотрел на его коренные (превосходные) зубы.
— А может быть, — Петр Эрастович прищурился, — кому-то был очень дорог хуй? Может быть, кто-то был, так сказать, к нему привязан и не решился пожертвовать ЭТИМ ради идеи?
Алексей вздрогнул: на что намекает этот павлин?
— Мы поможем вам и в этом. Бурматов!
В палату вошел детина в форме батальона «Наши» с желтым чемоданчиком.
«Что там, что в желтом чемоданчике?» — в панике подумал Навальный.