— Вопрос не в том, кто мы, — развязным тоном заявил Фандорин. — Вопрос в том, что мы будем с вами делать.
— Подите прочь, негодяи!
Шофер Руслан, смеясь, сбил с ног кинувшегося на него писателя. Ударил. По лицу писателя заструилась кровь.
Фандорин навис над писателем.
— Вы, судя по всему, человек интеллигентный и, конечно, знаете про Заводной Апельсин?
Кун побледнел.
— Пожалуйста, не надо. Господа, пожалуйста. Возьмите все.
— Держи его крепче.
Фандорин поднялся и направился к девушке. На лице бедняжки застыл ужас.
— А ну-ка, что у нас здесь.
Петр Эрастович одним движением выдернул девушку из кресла. Та завизжала, отбиваясь.
— Ира, не сопротивляйся! — заорал писатель. — Ради бога, не сопротивляйся, или он убьет тебя!
Но девушка отчаянно вырывалась из железной хватки Фандорина.
— Ах, ты стерва, — заорал Петр Эрастович, отпустил девушку и, размахнувшись, влепил ей пощечину. Несчастная упала на пол. Фандорин пососал окровавленный палец и снова обратился к своей жертве.
Ухватившись за платье, он рванул. Ткань затрещала, обнажая хорошо просолярийное тело.
— Какая спелая попочка, — прокомментировал Фандорин, — И не носит трусиков, — взглянул на удерживаемого шофером Акунина. — Хорошо вы ее воспитали.
Петр Эрастович расстегнул ширинку, вытащив уд, торчащий книзу.
— Какая попочка, — повторил он, возбуждаясь.
— Постойте, — взмолился Акунин. — Это не честно.
— Не честно? — обратился к нему Фандорин.
— Я расплачиваюсь за чужой грех.
— Вот как. Это интересно.
Девушка пришла в себя, пошевелилась, застонала. Но Фандорина, похоже, она больше не занимала.
— Да-да, за чужой грех, — затарахтел Акунин. — Заводной Апельсин — фантазия другого писателя, Энтони Берджеса. Не моя.
— Так вы писатель, — присвистнул Фандорин. — Мне следовало догадаться. Постойте-постойте, ваша рожа мне смутно знакома. Вы…
— Акунин.
— Ах, Акунин. Да-да. Читал что-то. Постойте.
Петр Эрастович задумался.
— Постойте-ка, но в соответствии с грехом, как вы выразились, вашей фантазии, я должен буду отрезать этой девке руку.
— НЕТ!
Девушка зарыдала.
— Нож, — коротко бросил Фандорин.
Руслан вынул из кармана швейцарский ножик и кинул его шефу.
— Постойте!
— Да?
— Не делайте этого! Лучше вы…
— Лучше мы?
— Изнасилуйте ее.
Петр Эрастович подкинул нож на ладони. Засмеялся. Спрятал нож в карман, застегнул ширинку.
— Идем, Арлекин.
Двое в масках ушли, оставив писателя Акунина в полном недоумении.
Пункт 14
12 сентября 2017 года
Заключенный застонал, сел на холодном полу.
Пискнув, от тарелки с баландой метнулась в угол крыса.
Стукнул засов, дверь камеры отворилась. Вошла молодая белокурая женщина, закованная в кожу, с кобурой для ГШ-18 на поясе, с глубоким вырезом на груди.
— Федеральный комиссар Света Изиванова, — представилась она.
Заключенный шмыгнул носом, отозвался хрипло:
— Адагамов. Рустем.
Комиссар закурила тонкую сигарету. Ярко-красные губы выпустили облачко сизого дыма.
Заключенный смотрел на Изиванову, как затравленный зверь.
— Вас покормили? — осведомилась комиссар.
Адагамов растерянно захлопал глазами, выдавил:
— Да, комиссар.
Изиванова кивнула. Элегантным щелчком швырнула в угол окурок.
Ее глаза стали злыми, как у готовящейся напасть рыси.
— Кормить еще вас, берлогеров ебаных.
Пнула стоящую на полу миску. Расплескивая баланду, миска описала дугу и ударилась о стену. Адагамов вскрикнул от неожиданности.
— На вас, выродков, имперские деньги тратить.
Слегка дрожащими тонкими пальцами с прекрасным маникюром Света достала из пачки новую сигарету. Закурила.
— Хотите?
Рустем кивнул. В глазах его метался страх.
— Послушайте….
— Рустем.
— Да, Рустем. Вы хотите выйти отсюда? Смотреть на небо, на цветочки, ебать девок? Таких красивых, как я. И красивее. Хотите?
Адагамов проглотил возникший в горле комок.
— Хочу.
— Ну, вот, — комиссар улыбнулась и присела на корточки рядом с ним. — Это разумно, Рустем.
Света придвинулась к заключенному, заглянула в изможденное лицо. Ноздри Адагамова уловили запах шанели.
Он отвел глаза.
— Рустем, где прячутся берлогеры?