— Ой, можно? — спросила Нина и показала, что хочет прилечь.
— Конечно.
Она сняла туфли, они гулко стукнули о ковер. Нина легла на кровать, отрешенно разглядывая потолок.
— Нина, а куда ты едешь?
— В поместье Мерриберг.
— Не слышал о таком.
Она перевернулась на бок и, упираясь локтем в подушку, произнесла:
— Анатолий Аир, не слышал? А «Сказки Мерриберга»?
— Нин, но это не значит, что я должен знать все на свете. Хотя, постой. Аир? Анатолий Всеволодович?
— Серж, я отчества не помню, но… — Нина задумалась. — Да, Всеволодович. Он участвовал в выставке картин. У него была замечательная работа. Называется «Снега Килиманджаро». Ностальгическая картина.
— Работа? Картина? Странно. Мне казалось, он увлекается литературой. Дело в том, что я лично с ним не был знаком, но ребята по цеху видели его.
— Одно другому не мешает.
— И то верно, — согласился Сергей.
Сейчас люди, если и занимаются творчеством, то не замыкаются на одной форме искусства, стараются объять необъятное. Уже давно заметил он эту тенденцию. Но вот что примечательно, решил Сергей, люди делают успехи в разных областях. Казалось бы, распыляясь на всё, можно потерять себя, но этого не случалось. Возможно, старые времена возвращаются, подумал он, время людей энциклопедических знаний, людей с широким кругом интересов.
— Ах, боже мой. Что же я лежу, — спохватилась Нина, вскочив с кровати. — Подарок. Я же совсем забыла.
Она раскрыла саквояж и показала Сергею небольшой квадратный предмет, обёрнутый в коричневую бумагу, перевязанную шпагатом.
— Что это? — спросил он.
— Моя новая картина. Вот. Любуйся, — и, сорвав бумагу, она поставила произведение на ночной столик, — Ну, как?
— Это…
— «Репетиция оркестра».
Сергей с любопытством разглядел картину. На ней был изображен угол какого-то ветхого помещения. Побелка на стенах облупилась, приняв форму женских фигур. Одна из них играла на скрипке, другая женщина гладила сказочного зверька. Странное животное улыбалось по-человечески. Из-под ладони женщины сыпались искры, будто шкурка была наэлектризованной. Сквозь дыры в стенах пробивались солнечные лучи. Они падали на деревянный пол, заросший то ли мхом, то ли травой. В световых пятнах нежились скромные цветы.
— Смотри, какая замечательная кошечка. — Нина указала на сказочного зверька.
— По-моему, это китайская лиса-оборотень, — задумчиво произнес Сергей, всерьез размышляя над тем, почему картина называется «Репетиция оркестра», а не, например, «Рыжая лиса-оборотень в углу». Он иронично заметил про себя: «Фанатзерка».
— Вечно ты со своим умничаньем, — обиженно произнесла Нина.
Мягко ступая по ковру, она сделала два шага назад, любуясь «Репетицией оркестра». Она решила, что у нее все же прекрасное увлечение — рисование, и пусть оно не приносит особой прибыли, но ведь это не так важно.
— Нина, ты надолго? — спросил Сергей.
— Нет, сегодня вечером уеду, — произнесла она, не отрываясь от картины. Ей показалось, что чего-то не хватает в ней. Или просто в комнате не достаточно света или он не так падает.
— Ты сказал, что вспоминал меня.
Нина села на кровать. Сергей, придвинув кресло, сел рядом.
— Точнее наш первый разговор.
— Да, я помню, — радостно сказала она. — Я даже помню, о чем мы говорили. О Чердынском.
Сергей на мгновение скользнул взглядом вниз. Взгляд поймал обнаженную женскую ступню.
— Знаешь что, — очнулся он. — Я не отпущу тебя без подарка.
— Подаришь какое-нибудь литературное произведение.
— Конечно. Книгу. — В его глазах вспыхнули огоньки.
— Серж, ты не меняешься. И я даже знаю какую. Чердынский?
— Верно. Обязательно прочитай «Карталон».
— А я смотрела в сети. Это карфагенский адмирал времен Первой Пунической войны.
— У Чердынского и Карфагеном не пахнет. Там совершенно иное.
Сергей подошел к письменному столу и извлек из ящика тонкую книжицу.
— Собрание неизданного князя Чердынского. Этот рассказ в середине.
— Спасибо, Серж. Честно, мне очень приятно.
Нина не лукавила. Ей нравился Сергей, но воспринимала она его как друга, как нежного и доброго спутника, но не более.
— Ты не сердишься, что я ненадолго?
— Нина, — с упреком начал он. — Если бы ты заранее предупредила, то я бы подготовился. Хотя бы. Но ты за пару часов позвонила. Давай, не будем об этом. Пойдем в сад.
Когда они спустились на первый этаж, она вновь заметила:
— И все-таки они странные. Как можно выставлять такие фигурки.
— Я могу потерпеть их странности, кроме того, осенью я вновь вернусь в городскую квартиру.
И, плетя неспешный узор слов, они беседовали о всякой ерунде. Мелочи жизни сыпались щедро и растворялись в бесконечном времени, теряясь в пространстве фраз. Сергей через пять минут не смог вспомнить, о чем он говорил с Ниной.