— Во-первых, — заговорил Стив, подойдя к столу, и загнул большой палец, — расследование сделали закрытым. Сразу. Во-вторых… — Указательный палец лег на большой. — Нет до сих пор ни одного снимка мертвого Итона.
— Погоди, погоди, — перебил Майкл и бросил на коллегу недоверчивый взгляд. — Тут пятьдесят на пятьдесят. Интерпретировать можно эти факты как угодно, и, кстати, сегодня твоя очередь сидеть на телефоне. Так что я пошел. Разговор продолжим вечером.
— Ну, тогда удачи.
Майкл покинул контору.
Стив, сев в кресло, машинально кинул взгляд на эбонитовую трубку аппарата, поблескивающую тускло при свете настольной лампы. Непривычно тихо. Даже за дверью неслышно шагов. Оттого шипящий звук, когда он открыл верхний ящик, показался слишком громким. Рука привычно положила на стол книгу в голубом переплете. На обложке был нарисован овал, внутри надпись: «Без лица». Стив открыл книгу.
***
Кабинет хирурга был светел, чист и пах медикаментами. В кресле сидел пациент. Он взял со стоящего рядом столика маленькое зеркало, поднес его к лицу и сосредоточенно всмотрелся. Пациент пожевал губами, втянул щеки, пальцами пощупал кожу. Разглядел морщины на лбу, поиграв бровями.
— Как самочувствие, Итон? — спросил подошедший врач.
Пациент не откликнулся.
— Итон? — произнес врач.
— Извините, никак не привыкну. — Пациент еще раз глянул в зеркало. — Мне нравится, только вот кожа чешется.
— Ничего. Пройдет через пару часов. Могу выписать успокоительные.
— Нет. Хватит с меня синтетики. — Пациент, последний раз посмотрев в зеркало, вернул его. — Даже не верится.
— Обычное дело. Так вот… — врач выдохнул. — Если кожа не перестанет зудеть все-таки примите успокоительное, которое я вам выписал.
— Спасибо, доктор.
— Собственно, все. Вы свободны.
Пациент поблагодарил и направился к выходу. Врач посмотрел сосредоточенно вослед уходящему человеку взглядом, которым провожают в долгий путь, не надеясь на встречу.
Врач перевел глаза на пустующее кресло и…
***
Дик не считал себя везучим. Жизнь его шла размеренно, никуда не торопясь, по ровной дороге. Дику казалось, что он, не прилагая усилий, обходил стороной невзгоды, но и больших радостей на пути не встречал. Обычная жизнь. Будничная. Дни похожи один на другой.
Поэтому Дик не поверил своим глазам, увидев человека, бодро идущего по платформе. Человек был одет скромно, но аккуратно. Через плечо перекинута большая кожаная сумка. Волосы уложены бриолином просто, без новомодного кока. Солнцезащитные очки с большими зеркальными стеклами закрывали чуть ли не половину лица, но Дик узнал незнакомца. Это был Сэм Итон. «Невероятно, — мелькнула мысль, — что он здесь делает?»
— Простите, — решился Дик, когда Итон проходил мимо.
— Да? — Итон улыбнулся, остановившись.
Сомнения развеялись.
— Не дадите автограф?
— Конечно.
Дик быстро извлек из внутреннего кармана книгу в голубом переплете — первое, что попалось под руку.
— О! Я вижу, это произведение популярно? — Сэм открыл книгу на титульном листе и размашисто черкнул автограф.
— Не везде, и не у всех. Мне понравилось. А кто-то считает историю о великом учителе не стоящей внимания.
— Не слушайте тех людей. До свидания.
— До свидания, — проговорил Дик в спину уходящему Сэму.
Итон уже подошел к вагону и легко, будто играючи, прыгнул на ступеньку. Он исчез в тамбуре. Диком завладела мысль: «Не может быть, что этот человек есть Сэм Итон».
***
Врач перевел глаза на пустующее кресло и промолвил:
— Теперь можно, Сэм.
Сэм Итон вышел из-за белой ширмы, не торопясь и уверенно, точно на сцену, но ощущение пустоты, пустоты внутренней, будто его обокрали, отняли что-то дорогое, почему-то овладело им.
…
Антон закрыл книгу, положил ее на стол и подошел к окну. Вглядевшись в пейзаж, он не пожелал уходить отсюда.
Все залито солнцем, все купалось в золоте. Запущенный сад дышал теплом и уютом. Невысокий забор, отороченный вьюнами, редкие кусты цветов распустившихся и отцветших, невысокие деревья с крупными листьями, карликовые сирени — все настроило на нерабочий лад. Вместо того чтобы размышлять об иных цивилизациях и строить гипотезы или изобретать новые принципы поиска внеземных сигналов, Ефремову захотелось бесконечно созерцать умиротворение, быть погруженным в блаженное бездумье дня. Антом подумал о том, что природа прекрасна сама по себе, без человека. Не нужно было стороннего взгляда, который оценит окружающий мир. Природа полноценна и самодостаточна. И пускай у нее нет высоких целей, неясных стремлений и амбициозных планов, не размышляет она о смысле бытия, а не размышляет, возможно, потому, что она и есть смысл.
Антон заметил Нину. Она стояла к нему спину и рисовала. Нина держала планшетку в левой руке, правой набрасывала карандашом тонкие как паутина линии будущего рисунка. Она смотрела перед собой. Куда, Антон не ведал. Он заметил впереди только приоткрытую калитку, за которой начиналась тропинка, теряющаяся среди высокой травы.
Нина была в длиннополом платье. Шляпа полностью закрывала голову, и лишь иногда Ефремов замечал рыже-медовый локон, когда юная художница наклонялась над этюдом.