Накамура подошел к стеклянной призме и медитативно стал рассматривать полносборные скелеты людей. Он вспомнил, их останки в хорошем состоянии нашли на территории Африки. Мужчина и женщина были захоронены вместе. Вначале ученые решили, что, возможно, это брат и сестра, но нет, более глубокий анализ дал иной результат: родственных связей не обнаружено. Поэтому сразу усопших окрестили супружеской четой и, кроме всего прочего, анализ показал невероятную для того времени древность останков. На сегодня это были самые старые скелеты. Естественно, их назвали Адамом и Евой.
Накамура обошел стеклянную призму, не переставая удивляться старости человеческого рода на Земле, невероятным временным интервалам, которыми оперировали археологи. Не года и даже не века, а миллионы лет. Не было в душе Акио священного трепета, но удивление — да, было. Интересно, могли ли предполагать эти Адам и Ева, что, спустя невероятно долгие столетия, их останки будут потревожены? В «Откровении» сказано о том, что мертвые воскреснут, и вот, они воскресли. Может, об этом говорила «Библия»? Ведь они, висящие за стеклянной перегородкой в слабом антигравитационном поле, воскресли. Не в прямом смысле, конечно. Они воскресли в памяти человечества. Миллионы лет об их существовании никто не знал, но пришел срок и ученые скупо, но все-таки восстановили по крупицам их жизни, нарисовав образ того времени.
Мысли навеяли меланхолию. Накамура подумал о смерти. Он умрет и очень скоро по космическим меркам память о нем сотрется. А вдруг пройдут миллионы лет и откопают его останки. Что те, иные люди, смогут узнать о его жизни?
Накамура ввернулся в большой зал и бросил взгляд на массивный стол. Рядом стояли стулья, а на столе — стопки его книг. Для чего-то, кроме карандашей и ручек, лежал чистый блокнот.
Акио сел за стол, и, взяв книгу, раскрыл ее на титульном листе. Поставил подпись и дату. Он отложил книгу в сторону. Взял следующую. Процесс пошел. Стопки книг, которые справа уменьшались, а росли стопки слева. Накамура не спешил, ставя крупные подписи на титульных листах, так как до начала официальной презентации оставалось много времени.
«Мои книги, да и книги других — это попытка зацепиться за вечность, чтобы остаться в истории, это борьба со смертью. Наверно, каждый человек, пусть и не творческого склада разными способами побеждает смерть. Каждый человек герой своего романа о битве за бессмертие», — подумал Акио.
Наконец, началась презентация: раздача автографов, книг, беседы с читателями, интервью журналистам разных изданий, ориентированных на современную литературу. Накамура с любопытством вглядывался в лица гостей. Он хотел как можно больше деталей запомнить из сегодняшнего вечера, а еще пытался угадать, кто из них господин Аир?
Встреча с ним случилась к концу презентации. К Акио подошел человек средних лет и спросил:
— Господин Накамура, редактор «Солнечного ветра» говорил вам обо мне? Я Анатолий Всеволодович Аир.
— Здравствуйте. Говорил. Конечно, говорил.
Накамура пристально всмотрелся в гостя. Он отметил для себя, что господин Аир ничем не выделялся среди прочих гостей. Такой человек легко затеряется в толпе. «Разве, что правильные и красивые черты лица, да возраст», — решил Акио. О возрасте трудно сказать. Показалось, что ему можно дать и тридцать, и сорок, и пятьдесят, и шестьдесят, словно несколько запечатленных моментов из жизни — фотографий на стекле — слились воедино. Фотографии путали карты, и рядом с легкостью черт молодого человека соседствовала мудрость прожитых лет шестидесятилетнего мужчины. Именно, что соседствовала. Это был гармоничный синтез разных времен, не вступающих в борьбу друг с другом.
— Простите, за мою наглость. Хотел с вами встретиться и поговорить.
— Не стоит извинений, господин Аир. Как только Борис Карев упомянул о вас, я сам захотел вас увидеть. Стало интересно. На назойливого поклонника вы не похожи.
— Спасибо. Я желал бы tet-a-tet…
— Безусловно. Вы подождите, пока все разойдутся.
Аир кивнул.
Когда большой зал опустел, Накамура, проводив до выхода последних гостей, заметил Анатолия за массивным столом. Теперь книги исчезли: их разобрали расторопные читатели, которые пришли раньше всех. На столе лежали ручки и блокнот, к которому Акио так и не притронулся.
— Я слышал от господина Карева, вы тоже написали книгу. «Сказки Мерриберга»? — сказал Накамура и сел напротив.
— Да. Но речь сейчас не о ней. Речь пойдет о вашем творчестве. Я давно слежу за ним.
— Надо же. И первый вопрос? О чем будет будущая книга? Верно?
— Вы сняли с языка, но мне не хотелось бы знать о героях и сюжете. Всему свое время. Я желал бы спросить: какова идея? Какие мысли вам интересны?
— Если коротко, идею можно обозначить одним словом: «бессмертие».
— Не понял.
— Я могу намекнуть. Анабиоз. Гиперсон.
— А. — по лицу Аира скользнуло разочарование, смешанное с удивления. — Я подумал о другой стороне идеи. Но погружение в анабиоз не совсем чистое бессмертие. Если правильно понимать, то гиперсон — сильное замедление биохимии человеческого организма. То есть медленно, но человек все ж стареет. Это относительное бессмертие.
— Да, относительное. — Накамура поймал мысль. — Именно относительное. Представим себе существо, которое живет только один год, то с его точки зрения человек бессмертен. Если средняя продолжительность людей сегодня восемьдесят лет, то человек в восемьдесят раз могущественнее того существа.