«Видимо, это один из компаньонов фирмы «Ноль, Шмоль и компания», – подумал Аркадий.
Положив чемодан на одну из кроватей, Аркадий Швейцер представился человечку в белых штанах и с красным бантиком, а человечек торопливо снял очки, подпрыгнул, тряхнув при этом длинными напомаженными волосами.
– Вы наш новый сожитель? Присаживайтесь! Почему вы не сидите? – И он поднес Аркадию единственный стул.
Красный бантик, жирные длинные волосы, несуразно широкие рукава чесучового пиджака, белые узкие брючки, хриплый голос человечка, подпрыгивание – все это было так забавно, что наш Аркадий с трудом сдерживал смех.
– Письмо пишете? – спросил Аркадий. – Пишите, пишите! – и пододвинул человеку стул.
– Я пишу не письмо, а книгу. Я все время пишу. Я, видите ли, писатель, сочинитель, – пояснил человечек хриплым голосом, подтанцовывая и потряхивая редкими длинными волосами.
Только теперь Аркадий обратил внимание на его маленькие белые ручки с тонкими хрупкими пальчиками, которые выглядели еще меньше в широких рукавах чесучового пиджака.
– Писатель? Что же вы пишете? Как бы вы там нас не описали!
Писатель разразился мелким, рассыпчатым смехом и показал при этом темные меленькие зубки, какие бывают у ребенка-сладкоежки.
– Я не из тех писателей, что других описывают. Я рад, если меня не тронут.
Последние слова были излишни. И без того ясно было, что человек этот рад-радешенек, если его не тронут. Такие люди не имеют своего лица, не выказывают своего характера, очень застенчивы. Они подчиняются любому, и все понукают ими и эксплуатируют их. Вы можете делать с ними что угодно, можете из них веревки, вить. Они никогда не сетуют на свою долю, плачут только над чужим горем, страдают за чужие грехи, перебиваются с хлеба на воду. Могут однажды без всякой жалобы у всех на глазах испустить дух. Они жмутся к вам так крепко, что их не оторвать, не отогнать. Ни дать ни взять преданная до смерти собачонка!
Глава третья
Так уж повелось на свете – помощь приходит неожиданно. Одному богу известно, что сталось бы с нашим героем, если б внезапно в комнату не вошел Бронзентолер и писатель не прекратил бы чтения своей «Холеры». Мне рассказывали, что один сочинитель довел однажды крепкого, здорового мужчину до обморока. С тех пор, заслышав слово «писатель», мужчина этот удирает за тридевять земель, где черный перец растет.
– Чемчик, господь вам жертву послал, и вы терзаете ее своими творениями. Отложите-ка вашу «Холеру» и давайте что-нибудь пожуем.
Хозяин положил на стол сверток, в котором оказалась бутылка очищенной, хлебец, тарань и две луковицы. Аркадий глядел на него во все глаза и почти не узнавал: на нем была черная субботняя капота, белая рубашка, желтые ботинки с красными пряжками, на голове – соломенная шляпа с широкими полями, а на носу сидело пенсне. Франт франтом! Темно-коричневое угловатое лицо под желтой шляпой сверкало как бронзовое.
Сняв с себя парадное одеяние и оставшись в костюме Адама, Бронзентолер сунул длинные волосатые ноги в свои диковинные туфли и сказал;
– Ну-ка, Чемчик, будьте за хозяйку, приготовьте чай! Писатель в белой паре и с бантиком на шее безо всякого нагнулся, вытащил из-под кровати пузатый самоварчик и направился к выходу. На руках у сочинителя он выглядел, как малое дитя у заботливой мамки. По своему обыкновению, писатель подтанцовывал на ходу и потряхивал длинными волосами. Вернувшись, он, как хорошая хозяйка, принялся перетирать стаканы и накрывать на стол. Вскоре хлеб был нарезан, тарань очищена, и все трое уселись за стол – хозяин на стуле, жильцы на кровати – и принялись за чаепитие, предварительно хлебнув, конечно, по стаканчику очищенной и закусив таранью. Все это без церемоний, по-простецки, как знакомые бог весть с коих пор.
– А теперь, Чемчик, расскажите, что творится на белом свете! – сказал хозяин и, закурив папиросу, впервые внимательно глянул на Швейцера.
Тот в свою очередь зачадил толстой сигарой, дымище которой мог служить прекрасным средством от мух.
– Послушайте, – обратился хозяин к новому жильцу, – готов побожиться, что я видел вас у Семадени.[1]
Румяные щеки нашего героя густо зарделись. Видимо, ему не очень нравилось, что его видели в таком месте, и он стал оправдываться:
– Возможно. Очень возможно. Бывает, днем нечего делать, вот и забежишь на полчаса поглазеть, как сражаются на бильярде.
– А мне сдается, я вас видел с кием в руке подле зеленого стола и, конечно, не в капоте. Не понимаю, чего тут стесняться? Профессия как всякая профессия!
И тут наш хозяин, как говорят, попал в самую точку. Последнее время Аркадий Швейцер действительно жил только бильярдом. Собственно профессией его, как мы знаем, были карты. Но карты и бильярд – свояки, и даже весьма близкие, как, к примеру, учитель религиозной школы и сватовство, арендатор мясного сбора и мясники, торговец и банкротство, банкир и грабеж и тому подобное.