Свобода напрасна без томления по квинтэссенции, по Изиде или Афродите, дающим подвижно-неподвижную циркуляцию четырем космическим элементам. Артюр Рембо:
Деликатное приближение к божественной неопределенности Афродиты Анадиомены — матери небесно-лабиринтального круга.
Опасно молить божество о помощи, еще опасней посредством магии искусства втягивать эманации богов и богинь в полотно или камень.
Мы упоминали о принципе искусства античности и средних веков: художнику надобно почувствовать сперматический эйдос божества в той или иной материи, затем на манер повивальной бабки способствовать разрешению материи от бремени. Если творческий порыв, движимый любопытством, эротизмом, честолюбием, вызовет земную эманацию бога или богини, это грозит катастрофой. Любят цитировать миф о Пигмалионе, но пренебрегают его окончанием — скульптор погиб жестокой смертью, задушенный во сне собственной креатурой.
Пьяные женщины и прочее
Ситуация четырех космических стихий дает возможность считать средоточием земной жизни свободу сколь угодно субтильного огня, средоточием смерти — концентрацию беззвездной ночи до сколь угодно неподвижной кристаллизации черного льда. Эти крайние оппозиции способно разрешить только сверхъестественное вмешательство — такой вывод следует из мифа о кадуцее.
Две змеи безобразно и беспощадно боролись на дороге, пока Аполлон не бросил на них золотой жезл, вокруг коего они мирно переплелись.
Но.
Над новой эпохой тяжкой тучей нависли слова Хайдеггера: «Отсутствие Бога означает, что никакой Бог не ориентирует видимо и ясно людей и вещи на себя и не направляет, исходя из такой ориентации, историю мира и пребывание человека в этой истории. Но еще худшее означает отсутствие Бога. Не только боги и Бог исчезли, но и божественное сияние погасло в истории мира».
Крайние оппозиции — жизнь и смерть, движение и неподвижность, изобилие и лишенность несводимы к единству, меж ними вероятны только усталые перемирия и компромиссы, ибо закон мира сего in bello non in pace, война, скрытая или явная без всякого «мирного урегулирования».
Стихотворение называется «К тем, кто молчит» и, очевидно, имеет в виду мертвых, немых, потрясенных технизированным кошмаром новых городов. Но, тем не менее, со времен Данте поэт остается, в известной степени, экскурсантом — Георга Тракля может ошеломлять современное положение дел, однако его поэтическое усилие направлено на преодоление своих социально человеческих эмоций. Сверкание, смех, гнев, пурпур, золото — вторжение огненной стихии в пустыню мрака и смерти. Поэзия Георга Тракля отличается напряженностью подобных столкновений. Сущность человека он понимает так:
Поэзия энергичной суггестии. Человек здесь собран из намеренных компонентов, поскольку металл не всегда холоден, подводные леса не всегда ужасны, зверь не всегда яростен. Только ночь осталась без эпитетов.
Слишком романтично, слишком эффектно для нынешней вялотекущей крови. Подобная структура человека встречается разве что на киноэкране, где обездоленному зрителю, лишенному шикарных красавиц, чемоданов с деньгами, смертельного риска, впрыскивают очередную инъекцию адреналина.
Смерть неустанно прогрессирует. Давить и сжигать непокорную кровь бунтарей танками и напалмом — вчерашний день. Надлежит привести человеческую массу к общему знаменателю и гасить огонь в крови на биологическом уровне. Посему из напитков изымают алкоголь, кофеин и теин, из табака никотин, а продукты снабжают «наполнителями» и консервантами, дабы устранить вкус и питательность. Это прямое следствие гуманного и позитивистского низведения разнообразия людей и этносов на уровень «всеобщего человека», столь же теоретического, как «растение», «зверь», «камень».
Проверим ход наших рассуждений. Материя, материальный, материализм, что сие ныне означает? Электроны, нейтроны, протоны, нейроны, химеры бесконечности. Материя, множество значений. Материя современной микрофизики имеет мало общего с материей позитивистов девятнадцатого века, ничего общего с материей схолиастов и совершенно чужда материи Аристотеля и неоплатоников. Космогония четырех элементов здесь также не причем.
Земля — круглая пылинка на периферии одной из бесчисленных галактик — никакой «великой матерью» быть не может. Эту роль ныне играет вселенская ночь с ее ледяным вакуумом, капризами гравитации, веществом и антивеществом. Подобный «частный случай фантастического» или «научная картина мироздания» получили признание из-за привычного представления о тесной связи науки и техники. Последняя, однако, создана руками практиков и ремесленников при минимальном математическом аппарате.
Вряд ли одинокие и гениальные позитивисты, начиная с Галилея и Декарта, смогли столь лихо перевернуть мозги человеческие, чтобы люди забыли великую мать. Скорее, виноваты здесь именно техники и ремесленники — «выходцы из народных масс». У портного, вероятно, дрожали руки, когда он примерял лиф да платье на корпус дамы, лесорубу поначалу жалко было убивать беззащитное дерево, кузнецу было не по себе от криков раскаленного металла. Затем портной решил: вожделение мешает работе, все это недурно в постели, а сейчас надо бесстрастным сантиметром зафиксировать плечи, грудь, бедра, иначе какое к черту платье. Аналогичное возможно приходило в голову лесорубу и кузнецу. Далее процесс дифференциации взялся и за самого мастера: ночью я супруг, утром — отец, днем — работник, вечером — компанейский друг…
Он забывал землю-мать, небо-отца, ибо ремеслом можно заниматься сиротой, бобылем и где угодно. Ремесленник, цеховой работник, фабричный рабочий.
Такова одна из причин уничтожения этноса и его превращения в народ, население, массу.
Каждый этнос порожден своей великой матерью. У греков — Гея, у египтян — Изида, у кельтов — Гвенда, у германцев — Фрейя и т. д. Это определяет специфику жизненного пространства, почву, минералы, металлы, фауну и флору. Если верна мифо-религиозная гипотеза о человеке — медиаторе меж небом и землей, то необходимо признать наличие небесного отца. В противном случае легитимно «одноразовое» явление человека и древнее сравнение «люди — листья» со всеми его коннотациями и ассоциациями устраняет сперматический эйдос, огненную пневму и прочие понятия такого рода.
Мать-земля способна обойтись собственными фаллическими компонентами для зачатия и пролонгации жизни. Но поскольку она принципиально репродуктивна, ее фаллические силы сравнительно быстро истощаются и, в конце концов, производят лишь слабые копии изначальных видов.
Немыслимо представить землю вне остальных элементов, коих она притягивает активно или менее активно. Это притяжение ослаблено у номадов, усилено у племен оседлых. Но любой этнос, кочевой или оседлый, основан на магико-эротико-героическом освоении пространства замкнутого или свободного, любой этнос игнорирует смерть как предел бытия.