Тут один функционер из правления, прорабатывающий писателя, не выдержал и ехидненько спросил:
— Интересно, а что же Моцарт пил?
Светлов, мирно кемаривший с похмелья, встрепенулся:
— А что ему Сальери наливал, то он и пил.
А вот еще один случай с другим молодым поэтом. Поэтический вечер. Ведет его и представляет молодых авторов Светлов. Ведущий периодически отходит за кулисы, выпивает рюмочку. Поэт волнуется. Видит, как Светлов то и дело прикладывается к бутылке.
— Михаил Аркадьевич, мне скоро на сцену выходить! Представьте меня, как следует, а потом напивайтесь, сколько душе угодно. Пожалуйста. Я вас очень прошу.
— Не волнуйся, дорогой! Сейчас я еще приму немного, и мне твой талант вдвое покажется.
Как-то Светлов выбирался с приятелем из ресторана. Оба хмельные. Ночь. Мерзопакостная погода. Ни одно такси не останавливается. Светлов помрачнел и поразился:
— Такая темень! Откуда они видят, что мы евреи?
Это, конечно, одна из неслабых реприз Светлова. Действительно, откуда могли видеть таксисты, какой национальности писатели? Конечно не видели. А вот что «не видели» зрители, наблюдая за игрой Георгия Михайловича.
В сорок лет Вицин играл десятиклассника в пьесе Виктора Розова «В добрый час». И зрители «не видели», не обращали никакого внимания на возраст артиста. Это попросту было незаметно.
Когда Вицин начал сниматься в кино, то из театра он не ушел. Многие годы совмещал кино и театр. Руководство театра шло ему навстречу. Несмотря на то что директор театра был довольно сложной и занятной фигурой. Например, когда у Георгия Михайловича возникала острая необходимость отдохнуть от работы несколько дней, директор говорил:
— Мне нравится, что вы не участвуете ни в каких группировках против меня. Я вас ценю… И как артиста, и как человека… Я, конечно, тоже человек (в это понятие, по его разумению, входило то, что он выпивал)… Но в кабинете я директор!
Тирада заканчивалась требованием справки от врача.
Георгий Михайлович очень любил и любит театр. Но когда он работал на сцене, его не покидало чувство опустошения. Вот играешь роль, выкладываешься до конца, кое-что удается, но когда заканчивается спектакль — и все исчезает, кроме программки и памяти зрителей.
Есть такое латинское выражение: «Написанное останется». Есть русская пословица: «Что написано пером — не вырубишь топором». «И снятое на пленку останется, считает Вицин. — Навсегда. Включаешь однажды телевизор или видеомагнитофон и видишь фильм, в котором снимался. Приятно. Хотя и смотришь его критически. Время дает возможность точнее оценить его значимость. Так поступают иногда художники: холст закончен, но они на время закрывают его… Чтобы потом взглянуть на полотно свежим взглядом».
Уже после того, как Вицин распрощался со сценой и вовсю снимался в кино, он вновь вернулся в театр. Но в несколько своеобразный театр — телевизионный. В кабачок «Тринадцать стульев». На экране появился критик Одиссей Цыпа. Зловещий при всем своем комизме тип, с его банальными прописными истинами, изрекаемыми после всех мук и натуг, да еще с самодовольным видом, как рецепт от всех сложностей жизни. Может быть, нигде так, как в этой роли, не открывалось особое качество дарования Вицина умение перелицевать стандарт, переиначить прописи, изобретать самые неожиданные варианты того, что кажется нам безнадежно приевшимся. Грубо говоря, это был как бы антипод Гоголя, которого Вицин сыграл в кино. Но об этом в следующей главе.
Но на нашей памяти дуэт пана Цыпы с паном Поэтом (Вячеслав Шалевич) — остался истинным, если можно так назвать, праздником торжествующей пошлости.
ОТ ОПРИЧНИКА ДО ГОГОЛЯ
Самый смешной случай из
театральной жизни — это то,
что я оттуда ушел.
В кино Вицин пришел поздно. Ему уже было за тридцать. Сам он объясняет это «нелюбопытством режиссеров».
— Нос у меня был длинный, фигура тощая да нескладная. Вот и не замечали.
В 1944 году Вицин вместе с театром вернулся в Москву. А спустя год впервые вступил на съемочную площадку снялся в крохотной роли опричника в фильме Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». И хотя большого творческого удовлетворения от этой работы он не получил, однако пополнил свой скудный бюджет несколькими рублями, так необходимыми в то голодное и холодное время.
Первая эпизодическая роль Вицина — это роль дежурного в железнодорожной фуражке в ленте Сергея Юткевича «Здравствуй, Москва». Заметил Вицина и Михаил Ильич Ромм, пригласил сниматься в фильме «Ключи счастья». Постановка не осуществилась, но была работа с большим мастером.