— У меня было, кровотечение из носа, — объяснил дядюшка Клайв,
— Дорогой дядюшка, — сквозь рыдания проговорил мальчик, — ты иногда меня пугаешь.
— Но тебе пора уже стать большим мальчиком, — сказал дядюшка. — Я ведь уже начал приучать тебя не бояться темноты, разве не так? Когда приедем домой, ты некоторое время посидишь в буфете, который стоит в подвале. Знаю, там темно, но после этого ты никогда не будешь бояться темноты!
— Нет, нет, дядя! — закричал Мэйсон.
— Это пойдет тебе только на пользу, я в этом уверен, — твердо заявил дядюшка.
Мэйсон открыл глаза и вопросительно посмотрел на него. Он был благоразумным мальчиком.
— Если ты считаешь, что это действительно поможет мне побороть страх, я согласен, — сказал мальчик. Такси остановилось у подъезда их дома.
— Ну, вот и чудненько, малыш ты мой, — сказал дядюшка.
Буфет был довольно большим и темным. Мэйсон забился в угол, дрожа от холода и страха. Он начал шарить в темноте руками, вдруг пальцы его нащупали что-то мягкое. Мальчик тут же отдернул руку, и ему померещилось, что в дальнем углу что-то шевелится. Оттуда доносился скребущийся звук, который, как догадался Мэйсон, движется в его направлении. Мэйсон что было силы закричал, но это было совершенно бесполезно. «Дядюшка Клайв, наверное, чудовище, — подумал он, — но ведь, кроме него, ни одна душа на свете не позаботится обо мне. Разве не так?»
Тем временем дядюшка Клайв стоял в центре сырого каменного помещения, служившего подвалом, и смотрел на свой «волшебный ящик», который он привез из Африки. Это был обитый сверху кожей капитанский сундук длиной около двух метров и шириной более полуметра. Сундук казался бездонным. Покопавшись в его чреве, дядюшка Клайв извлек из него большой мешок и стал набивать его доверху всяким тряпьем и валявшимся под ногами углем. Покончив с этой работой, он тщательно зашил верхнюю часть мешка. После этого с самого дна сундука он извлек большую зеленую шляпную коробку. Трудно было сказать, была ли она зеленой, потому что ей полагалось быть зеленой, или же все дело было в, ее форме. Хихикнув, дядюшка облизал губы, снял крышку коробки и вынул из нее высушенную голову. Держа ее за длинные тонкие волосы, дядюшка рассматривал сморщенное лицо. Размером голова была с крупный грейпфрут. Съежившаяся кожа лиловато-красноватого оттенка,
Желтые полуприкрытые глаза и странно пухлый, влажный рот. С толстым красным языком. Затем он вынул из кармана небольшую бутылочку и вытряхнул на ладонь два жемчужно-белых акульих зуба, которые вонзил в верхние десны мумифицированной головы. Произведенный эффект оказался настолько ошеломляющим, что дядюшка даже хохотнул от удовольствия. После этого голова была накрепко приделана к горловине мешка, на «плечи» которого он накинул просторный черный плащ. Шею он обмотал широким черным шарфом, дабы прикрыть край дерюги. Покончив со всем этим, дядюшка Клайв осторожно положил куклу обратно в сундук, чтобы она полежала там до поры до времени, — а он был уверен, что время это скоро настанет, — и закрыл крышку. «Все должно получиться как надо», — подумал он.
Примерно через час он открыл дверцу буфета. Мальчик молча лежал на полу — опять без сознания. Дядюшка отнес его в мансарду и уложил на кровать. Мэйсон открыл глаза. Вглядываясь в темноту, он увидел склонившегося над ним дядюшку Клайва. «Ну-ну, маленький дурашка, — проговорил толстяк, — мы ведь не должны переутомляться, не так ли? Надо и о твоем сердечке подумать».
Мэйсон застонал: «Дядюшка, что ты со мной делаешь». После этого он уткнулся в подушку, слезы ручьем потекли у него из глаз. Дядюшка Клайв вышел из спальни, заперев за собой дверь и унося свечу. Мэйсон остался один на один с темнотой да еще с бледным светом луны.
Дядюшка снова спустился вниз, открыл сундук, извлек из него куклу и убедился, что голова находится на месте. Ему показалось, что кукла потяжелела, да и на ощупь она была какая-то теплая, несмотря на промозглую сырость подвала. «Ну что, добьем его на этот раз, а, старика Драк?» — проговорил дядюшка и счастливо рассмеялся. Жемчужные зубы ярко светились в темноте, и на какое-то мгновение дядюшке показалось, что кукла словно подмигнула ему в ответ. Дядюшка взвалил ее себе на спину и стал подниматься в мансарду.
Он прошел уже полпути, когда она вонзила зубы ему в шею. С воплем ужаса дядюшка завалился назад и скатился по ступеням к лестничной площадке. Он лежал там недвижимый, с повернутой набок головой, пока вцепившаяся зубами кукла продолжала высасывать то немногое живое, что оставалось еще в его теле.