Теперь я хорошо знала, что потеряла его окончательно. Я ему не нужна. Я не постигла искусство владения мужчиной. Он меня не только не любит, но уже и не нуждается во мне, я ведь все сделала для него и теперь должна исчезнуть.
И в ту же секунду я вдруг поняла, что тоже потеряла к нему всякий интерес. Я состоялась, и я победила. И мы друг другу, как платье, которое нравится, когда ты ходишь, облизываясь, вокруг витрины и ищещь деньги, чтобы его купить, представляешь себя в нем и когда, наконец, купишь, бывало, что в этой же коробке сунешь подальше в шкаф, ибо так долго уже носила его в мыслях, что и надоело.
Я совершенно не могу вспомнить, что произошло, потому что я задумалась о своем и меня теперь не волновал мужчина, который, благодаря мне, удовлетворял свою плоть.
Рев мотора нашего танка разбудил мое сознание. У меня мелькнула мысль: "Водитель вернулся, увидел, что нас нет, и решил ехать дальше один". Это было невероятно. Вадим тоже словно очнулся, и мы оба заорали, но, конечно, наши голоса не были слышны в машине.
Резкая боль в ноге, как будто в нее вгоняла спицу пронеслась через все мое тело до самой головы. Вадим вдруг резко сполз с меня, через мою голову, как будто его бросила туда какая-то сила. Я потеряла сознание, то есть не то, чтобы потеряла, а вдруг ощутилаа себя будто бы отдельно от самой себя и от своего тела.
Я ощутила себя в каком-то немыслимом саду, заливаемом волшебным светом. Свет этот приближался ко мне и становился все концентрированнее.
Я слышала голос, и этот голос был сладостным и неземным, и, как я ни была поражена происходящим, я заметила, что в голосе, вещавшем мне, проскальзывали иронические нотки. Я не помню наверняка, что он говорил мне, но если он позволял себе шутить, то, видимо, еще не все потеряно.
Только потом я поняла, в чем состояла шутка. Я открыла глаза и обнаружила себя в совершенно белой комнате, в которой без труда узнала стандартную двухместную больничную палату, начиненную бесконечным количеством медицинских приборов.
Первое, что пришло в голову: реанимация прошла успешно. Я пошевелила ногами и руками. Это мне удалось, и я успокоилась: как будто, они были на месте.
Шум листвы за окном и то, что я узнала комнату, подсказали мне, что и зрение, и слух у меня тоже в порядке. Позвоночник? Я поерзала, но и он оказался в норме. Тогда в чем же дело? Почему я здесь? Наверное, просто был шок, из которого меня вывели, вот и все. И теперь я могу идти, куда пожелаю.
А где Вадим? Я повернула голову. Туалетный столик мешал мне увидеть того, кто лежал на соседней кровати.
Я не решалась пока приподниматься и только тихо его позвала. Мой голос был непослушным, не моим и неестественно низким, но я успокоила себя, что это, вероятно, от курения и скоро пройдет.
Вместо ответа я услышала с соседней кровати безудержное рыдание. Там плакала женщина, и голос ее в отличие от моего собственного показался мне знакомым.
Тут уж я решила встать во что бы то ни стало с кровати, приподнялась, чтобы увидеть ее и узнать все сразу. Правой рукой откидывала одеяло, а левой придерживала свою непослушную грудь. Я еще даже не сумела ее нащупать, как какой-то звоночек рявкнул в моем сознании. Мои ноги торчали из-под одеяла и касались спинки кровати.
"Я что, выросла? - испугалась я. - Почему они без маникюра? Что, смыли, и сколько дней я тут валялась?".
Тут вдруг до меня дошло: это не мои ноги. Всемилостивый Боже!
И даже не догадка, а озарение пронзило меня насквозь: да, там, где должна была быть моя грудь, ворсилась весьма импозантная мужская щетина.
Мне вдруг стало все понятно. Действительно, мы оба потеряли сознание, наши души на мгновение вспорхнули в небытие, потом, словно парашютики, соединившись, камнем пошли вниз, возвращаясь в наши тела, но перепутали их. Перепутали? А может быть, так было задумано, почему-то же неземной голос вещал с юмором...
Скорее ожидая подтвердить то, что было мне ясным, нежели увидеть что-то новое, я встала с постели. Я была совершенно раздетой и так и прошла в ванный отсек, где было большое, как в отеле, зеркало. Передо мной в зеркале, как я и ожидала увидеть, стоял Вадим.
Со мной не произошло шока. Наверное, женщина должна быть готова и к такому. Подумалось только, что управлять таким телом мне будет сперва тяжело, но я сумею, это так же, как водить "Роллс" после "Cитроена".
Но отчего это, глядя в зеркало на его тело, я испытывала теперь смутное волнение? Хотя тут нет ничего удивительного, ведь сознание мое осталось женским. Но вот что странно: я не испытывала неловкости, что отныне стала мужчиной. Странное у меня было чувство, я себе нравилась в зеркале, и вместе с тем я знала, что теперь это тело уже мое. Может быть, виной тому мои лесбийские наклонности? Как бы то ни было, мне было очень комфортно.
Я только с грустью подумала, что теперь Вадим будет бегать за мной.
Мне нравился его рост. Телом было управлять немного тяжело, потому что я была рассчитана на более мелодичные движения. Я отправилась в палату.
Как и следовало ожидать, Вадим, пребывавший теперь в моем теле, смотрел на меня с ужасом. У него были роскошные мои глаза, я и не знала, что мне так идет пугаться и плакать.
На стуле валялась одежда Вадима и моя. Секунду примерно я раздумывала, его или свою мне надевать, и немедленно рассмеялась.
Надела его носки, потом трусы, брюки, после некоторой заминки я поняла, наконец, как их надевать. Затем я зачем-то взяла в руки лифчик, но тотчас же положила его обратно. Рубаха застегивалась на правую сторону, и я несколько секунд безуспешно искала петли. Я с удовольствием влезла в бутсы.
Вадим, глядя на все это, не произносил ни слова, он лежал, широко раскрыв глаза. Я подошла к нему и поцеловала его в губы. Я и не знала, что мои губы столь восхитительны. После поцелуя я решительно откинула одеяло на его кровати.
Я смотрела на себя прошлую, и прошлая мне продолжала нравиться. Она была очаровательна. Левая нога моего тела была перевязана, видимо, брюхо танка прошло по кости, задев нерв, но саму кость не повредило. На этой же ноге продолжал красоваться синяк - знак офицерской доблести Министерства обороны России. Все остальное было в порядке.
- Я сейчас уйду, - сказала я Вадиму, - но хочу тебе дать несколько ценных советов.
- Но как же я? - спросил он тоном капризной девчонки, с которой произвели неравноценную мену.
Но я не слушала его. Теперь была моя очередь торжествовать.
- Совет первый, - сказала я, - желаю тебе также полюбить мужчину, как я любила тебя. Вспомни, что я только для тебя не делала. А ты?
Тут я полезла в карман пиджака и достала оттуда, как я и думала, фотографию китаянки. Из того же бумажника выпала и кредитная карточка. Я подняла ее и сунула обратно.
- Эту я оставлю себе. Моя - у тебя, - я запнулась, - в ридикюле. Сумма на них равная. Квартиру, как истинный джентльмен, - я хихикнула, - я оставлю тебе, но тебе придется перевесить там полку, которую ты прибил слишком высоко, попроси это сделать консьержа. В этом же ридикюле - косметика. Тебе показать, как ею пользоваться?
Он молчал. Вот вам и равенство мужчины и женщины. Мне ничего, а он в трансе. Можно подумать, что женщиной быть неприлично. Все прилично. Можно научиться быть кем угодно. Это так же, как учить новый язык. Надо только не бояться ошибаться и произнести первое слово.
- Ну ладно, не молчи, - сказала я уже мягче и более миролюбиво, лифчик я застегиваю не поверх груди, как ты это пытался когда-то сделать, а под ней, а потом надо осторожно его придерживать и затягивать туда грудь, сначала одну, потом вторую. Есть лифчики на залипушках, но они неудобны, если будет толкотня в метро, он может расстегнуться, и тебе будет неприятно. Есть лифчики на крючках, но они сильно натирают вот здесь, - я показала ему где. - Все размеры моей одежды указанны на ней. Они в квартире на Пляс д,Итали. Там же в ванной разберешься с парфюмами и дезодорантами. Я предпочитала хвойную ванну, она долго держит молодость тела. Туфли на высоких каблуках старайся не носить, это неудобно, да и не полезно. Ну-ка спусти с кровати ноги.