— Вон! — услышал покойник. — Вон, он, сука, работать не хотит, а деньги хочете получать? — тупо лепетал в форточку скрытый гнилой голос, принадлежавший непременно дворнику. Покойник вышел на улицу.
Дворник действительно скреб весенний тротуар, но в данный момент отдыхал и мочился в дерево. Застегнув штаны, он приветливо поздоровался с покойником и сказал, что к вечеру все больницы будут калеками полные, потому что днем таяло, а с утра прихватило. Покойник, не оспаривая прогноза, лишь настойчиво рекомендовал трудящемуся сыпать как можно больше речного песку и печной золы на лед этот убойный — тротуара, проезжей части дороги. Дворник соглашался с ним.
А в Центральной научно-исследовательской лаборатории горной металлургии уже который месяц бушует гражданская война между секретарем партбюро Зворыкиным и непосредственным начальником покойника, заведующим секцией материального стимулирования по металлу, содержащемуся в добываемой руде, Шириковым (Юрий Федотович). Уныло^ечальна и глубоко язвит душу русского человека картина бедствий гражданской войны: в лаборатории каждую неделю устраиваются партийные и профсоюзные собрания, на бойцов и военачальников пишутся анонимные и авторские письма, заявления. Шириков Юрий Федотович лично сам много раз ездил по следам командировок Зворыкина (Петр Романович) и собрал против партийца значительный компрометирующий материал, где, в частности, фигурировали разбитое стекло ресторана «Усть-Каменогорск» (г. Усть-Каменогорск Восточно-Казахстанской обл.), обезображенные при постыдных обстоятельствах кровать и постель в гостиничном номере гостиницы «Красноярск» (г. Красноярск). В секции Ширикова обнаруживается диверсант Зворыкина — бурят Пирхасов, кандидат технических наук, спешно заувольнялся из секции и пытался прихватить с собой толстую дерматиновую тетрадь, плод его исследований по материальному стимулированию. Тетрадь отбирали, Шириков лично сам велел вязать Пирхасова (Базыр Аполлонович) полотенцами и лично сам это делал, гневно откидывая свободной рукой ниспадающие волосы прически «полубокс». Бурят кричит и показывает царапину на пальце, утверждая, что сейчас пойдет в экспертизу и «снимет побои». Горячие сердца! Покойник не участвовал. Он молча сидел за служебным столом и морщился.
А ведь были Юрий Федотович с Петром Романовичем друзья не разлей водой. Вместе выпивали, вместе посещали вечерние занятия университета марксизма-ленинизма, вместе, семьями, ловили раков. Однажды Петр Романович Зворыкин сказал на открытом партийном собрании: «Что-то плоховато у нас, товарищи, со стенной печатью. Стенгазеты выпускаются нерегулярно, не ко всем праздникам, печать — главное оружие партии…» «Нет, — сказал Юрий Федотович Шириков, — печать — важнейшее орудие партии, и я как редактор стенгазеты „За кадры“ ответственно заявляю, что со стенной печатью у нас дело обстоит хорошо. Стенгазеты выпускаются регулярно, ко всем праздникам. Но, к сожалению, товарищи, у нас в коллективе есть ряд товарищей, от которых ни за что не добьешься заметок в стенгазету. Хотя, товарищи, они по занимаемому положению, обязаны вести за собой коллектив и первыми показывать образец, быть запевалами…» При этом Юрий Федотович смотрел на Зворыкина, отчего тот сильно покраснел и стал перекладывать с места на место машинописные листы заранее приготовленного проекта решения. Так началась война.
…Однако разговоры в секции велись на сей раз совсем о другом: много толковали о вводе советских войск в Афганистан, оценивая масштабы и перспективы этой братской помощи отсталому мусульмайскому народу, гневно осуждали знаменитых экс-фигуристов Белоусову и Протопопова, провалившихся под лед и выплывших на Западе в качестве эмигрантов[1] клялись, что сосиски до эпохи полиэтилена были гораздо вкуснее, а камбала в середине пятидесятых годов продавалась величиной с таз.
Во время обеденного перерыва покойник, как всегда, занял очередь для себя и для Ольги Александровны. За ними в лаборатории зорко следили, но никак не могли обнаружить в их поведении чего-либо предосудительного. Одинокого холостяка, разведенца без алиментов и Ольгу Александровну, имеющую на руках двух детей подростков и ветренного мужа со слабыми легкими, сотрудники шутя называли «женихом и невестой», и они не обижались на скромные шутки товарищей. Долгими зимними рабочими днями, когда на окнах лаборатории намерзает толщиной в палец, а по деревням воют волки, они шутя целуются и шутя строят радужные планы дальнейшей совместной жизни. Ольга Александровна выгонит беспутного гуляку-мужа, от которого в доме один раззор, покойник продвинется по службе и женится, усыновив детей, а Ольга Александровна родит им «братика». Какой-нибудь зарвавшийся весельчак шутя намекал, что муж и сам скоро подохнет, но коллеги циника строго останавливали и говорили, что всякая шутка имеет свои границы. Вне работы «жених и невеста» никогда не встречались и никуда вместе не ходили. Прошлым летом во время коллективного прогулочного рейса на теплоходе, он увлек ее в прибрежные кусты и там, с ее согласия, овладел ею. Но об этом никто не знал.