Он стоял на перекрестке проспектов.
Натурщицы скульптора Еремы Клочкова малонадежны в смысле венерических заболеваний. Да и сам Ерема стал последнее время отъявленным радикалом, и покойник справедливо опасался, что рано или поздно это худо кончится.
На улице же имени Ярослава Гашека жила его бывшая жена, которая ушла «из-за любви». А с новым мужем тоже разошлась, нося очки и старея. Покойник иногда заходил к ней. Бывшие супруги, попив чаю или угостившись вином, ложились вместе, а за стеной ворочалась на постели ее больная мама. Покойник с мамой прекрасно ладил (раньше), а новый, теперь тоже бывший, муж старушку ненавидел, и она его взаимно, отчего собственно и вышел последний развод, не имеющий никакого отношения к нашему протоколу. Покойник сначала опасается спать с бывшей женой, полагая, что — завлекает, вновь ввергнет в страдания, тоску и гнев, но потом успокаивается, заметив, что она совсем не афиширует их встречи, таясь, представьте себе, даже от матери. Сейчас его подозрения возобновляются — слишком спокойна и равнодушна она, а в спокойствии да равнодушии непременно таятся последующие взрыв, боль и мерзость…
Он подошел к ярко освещенному газетному стенду и вспомнил, как третьего дня пили на кухне чай. В комнате бормотал телевизор. Покойник молчал, со скрипом водя пальцем по пластику кухонного стола. Жена тоже молчала — прихлебывала чай, блестела стеклами очков и, похоже, слегка ухмылялась… Бр-р-р!..
Прочитал в газете, в передовой ее статье следующие строчки:
«Близится окончание учебного года. В последней решающей четверти особенно важно прочно закрепить пройденный материал, поддержать уверенность обучающихся в своих силах, их стремление успешно закончить очередной класс и продолжить образование. Заботиться об этом, неустанно совершенствовать педагогическое мастерство призваны все учителя вечерних школ. Именно от них в конечном итоге зависят авторитет и действенность вечернего образования.»
— Мужик, закурить есть? — услышал он за спиной хриплый юношеский голос.
Два подростка, качаясь, пусто глядели серенькими глазками. В клешеных штанах и нейлоновых куртках. Сальные патлы курчавились. И еще он заметил на кулаке синюю татуировку, выполненную в образе взлетающей ракеты.
— Не курю, — солгал он и огляделся по сторонам. Свет неоновых ламп придавал всей сцене мертвящий могильный оттенок.
— Так на, закури, — сказал подросток и сильно ударил его татуированным кулаком в зубы. Другой шарахнул по стеклу газетной витрины и, хохоча, стал показывать товарищу свои окровавленные пальцы.
Прохожие возмущенно кричат. Покойник, харкнув кровью, юркнув за витрину, бешено — прочь от опасного места.
Перекресток проспектов остался далеко позади, миновал Фрунзенское отделение Госбанка, дежурный телеграф, междугородний телефон, магазин «Океан» с ярко освещенной витриной: добродушный пластиковый кит метровых размеров. И глядели вслед встрченые, вертя пальцем у виска, а он все бежал и бежал, тяжело дыша и оскальзываясь. Пот щипал глаза. На ходу утирался шершавым рукавом нового финского пальто. Замирая, бьется и стучит сердце под тканью. Пальто, пиджак, рубашка, кожа. Трудно сердцу гнать кровь, работая в напряженных условиях. Кислая слюна засыхает во рту. И какая ночь запутала… давит… Ночь… Лишь высоко над головой таятся среди драных туч холодные чистые звезды!..
«Надо будет по утрам бéгом заняться для здоровья, а то вот совсем опустился — одышка, толстеть начинаю…» — подумал он и упал в грязную хрустящую воду.
— Мерзавец дворник, — только и сказал он.
После этого он прожил еще около 35-ти лет и умер в возрасте 6841 лет, случайно отравившись копчеными рыбными палочками.
За это время советские люди съездили на Луну, Марс, Венеру, Сатурн и Плутон, но нигде ничего не обнаружили, кроме пыли, камней и ледяных шапок.
На похоронах народу было не так уж много. Присутствовали два его сына, Андрей, 35-ти лет, капитан эскадренного ракетоносца, и Витя, 29-ти лет, студент-заочник Емельяновского университета. Они вели под руки всю в черном скорбную их мать, ранее проживавшую на переименованной улице имени Ярослава Гашека. Бурят Пирхасов был (Базыр Аполлонович), Шитиков Юрий Федорович был, Зворыкин Петр Романович был тоже. Они стали совсем дряхлые, плакали и сморкались в чистые носовые платки, любили покойника, долго служили под его началом. Ольга Александровна умерла тремя годами раньше, муж ее повесился в 1984 году, а дети уехали в Израиль, сначала сын, а потом и дочь. Скульптор Ерема Клочков находится в заключении, скоро выйдет, его реабилитируют.