И я прямо, откровенно говорю — я не ироник там какой, совсем не либерал и отнюдь не с целью осуждения этого, годами сложившегося обряда взялся за свое перо. Мне-то в конце-концов — и Бог с ним, с обрядом! Раньше, читаю, тоже в свадебных обычаях было много жестокого и неприятного: вывешивали на обозрение простыню после первой брачной ночи, крестьян и купцов били батогами. И я не о том, что — мерзко, скучно, глупо. (Мясо-о! Жар-р-р! Кррабов достали? Салат, Салют!.. Хоррошо!.. Ра-ра-разииииинутые… жууууюю-ющие!.. Орущие, от спирта воющие… воюющие…) Я не о том — всегда было и мерзко, и скучно, и глупо. А я все больше о том, что вот сидят нынче во главе стола посмеивающиеся молодожены. И жених подсмеивается, и невеста подсмеивается, и все за столом, за нашим общим, как говорится, столом подсмеиваются да подмаргивают друг дружке, кто еще, как говорится, с ума еще не спятил и не упился еще. Чушь все это? Чушь, чушь… Чушь.
А раз чушь, то, стало быть, поехали дальше с Божьей помощью.
Стояла тихая майская послесвадебная ночь, когда не падет веточка, не шелохнется мелкий листочек, лишь упорная луна, что может, то и освещает в описываемом пространстве. И дивно на душе, и радостно, и грустно, и тревожно!..
А жениха с невестой даже самый свинский язык не посмел бы назвать алкоголиками, потому что они даже и пьяницами не были, в отличие от тех пьяниц и алкоголиков, которые пусть и в небольшом количестве, но все же присутствовали на их свадьбе. Жених с невестой прилично и в меру выпили на своей свадьбе, после чего и любились на законных основаниях в широкой постели. Сладко дыша друг на друга перегорающей водочкой и тихо хихикая при воспоминании об отдельных нюансах отгоревшего праздника.
После чего мирно заснули. А как проснулся наш законный муж, то он немедленно весь оказался в поту страха и стыда, и он немедленно, тут же задрожал от страха и стыда, ибо проснулся он от громкого звука, который спонтанно испустил его организм, до отказа наполненный вином, пряными приправами, мясом и жиром.
И — чу! Чуть колебалась темная плотная штора, застилающая звездное окно, а наш мужчина и пошевельнуться боялся от стыда — лежал, не колеблясь, крытый красной краской стыда, и мысленно молился, мысленно прощался неизвестно с чем.
Внезапно он услышал сдавленный смех. Лукавый глаз любимой лежал с ним на подушке рядом. Он отшатнулся, желая раствориться в стене, но тут же облегченно, хоть и с некоторым еще стыдом, засмеялся и потянулся, целуясь, и они свились в один клубок, в единый организм, эти две составляющие части его и два источника. И какая-то пропасть сомкнулась над ними, да — сомкнулась, и они упали, и она сомкнулась над ними… Или — нет! НЕТ! Пропасть сомкнулась, но они взялись за руки, перепрыгнули и убежали. Они бежали…
Они бежали, дядя с девочкой, по зеленой отлогой плоскости, где буренушка пасется с полным выменем и во дворе хижины лесоруба мальчик играет, лукавый крошка с огромными синими глазами и отстегнутой джинсовой лямкой. Таких мальчиков, кстати, повадились нынче рисовать на модных холщевых сумках комически мочащимися или весело сидящими на горшке… Очень красиво!.. Это очень красиво, и я говорю вам искренне, что это очень красиво, потому что это — жизнь, а все, что жизнь — это очень красиво. Это вы и сами лучше меня знаете, потому что лучше и не живи…. твою мать!..
Да!.. И вóльно было мне изобразить, к примеру, что друг мой через несколько лет после описанного инцидента превратился в скотину с налитым пузом и сальной головой. И что жена его превратилась в такую же скотину… Вольнó, ибо во время моего последнего визита к другу, который жил в тот период на пятом этаже девятиэтажного дома в полуторакомнатной квартире, в городе К., на берегу сибирской реки Е., с видом на эту реку, во время этого визита я обнаружил моего друга в жаркой той квартире, тогда как мороз рыщет за окном и ледяной ветер свищет. Друг радостно встретил меня. Мы обнялись. Поужинали. Мне постелили в 0,5 комнаты — там, где балкон и вид на реку Е. (там немного дуло от балкона, если по совести сказать). А перед сном мы долго сидели на кухне. Пили чай. Рассказывали друг другу, кто что видел за истекшее расставание на территории РСФСР и к какому выводу пришел.
Жена моего друга читала на ночь в постели (под торшером) роман какого-то знаменитого советского писателя, напечатанный в журнале «Дружба народов», а друг мой ходил по жаркой кухне в одних трусах. Ходил, развивая планы дальнейшей жизни и явственно попукивая.
То есть, это даже и не то слово, а вернее — оба НЕ ТЕ СЛОВА!