Одной из важнейших реформ Петра стала административная реформа по реорганизации политической структуры государства. Петр заменил старые приказы новыми коллегиями (прообразами современных министерств). Всего было создано 11 коллегий, а также два учреждения на правах таковых – Главный магистрат и Синод (духовная коллегия). При этом в исторической литературе обойден вниманием факт создания Петром самой первой «коллегии» – «коллегии пьянства», или «сумасброднейшего, всешутейшего и всепьянейшего собора», который начал действовать еще в конце 90-х годов XVII века. Председателем собора был назначен шут с титулом «князь-папа», или «всешумнейший и всешутейший патриарх московский, кокуйский и всея Яузы». При нем состоял конклав в 12 кардиналов, отъявленных пьяниц и обжор, с огромным штатом таких же епископов, архимандритов и других духовных чинов с чрезвычайно язвительными и непристойными прозвищами. Петр получил в этом соборе сан протодьякона и собственноручно написал устав, в котором до мельчайших подробностей были определены чины избрания и поставления папы, рукоположения на разные степени «пьяной иерархии». Главной заповедью коллегии было напиваться ежедневно и не ложиться спать трезвым. Был разработан строгий порядок «пьянодействия» как «служения Бахусу и честного обхождения с крепкими напитками», существовали свои молитвы и песнопения. По примеру того, как в русской церкви спрашивали принимавшего крещение: «Веруешь ли?», так и в этом соборе новому члену задавали вопрос: «Пиеши ли?» Грешников, то есть людей, заподозренных в трезвенническом образе жизни, отлучали от всех кабаков в государстве[40].
Не стеснялся Петр демонстрировать деятельность своего собора и при иностранных гостях. В 1699 году во время масленицы на одном из придворных обедов царь решил устроить служение Бахусу. Патриарх и князь-папа Никита Зотов пил и благословлял преклонявшихся перед ним гостей, осеняя их сложенными накрест двумя чубуками. Затем, изрядно напившись, пустился в пляс, не выпуская из рук своего посоха. Один из иностранных послов не смог вынести такого тягостного зрелища, напоминавшего языческие оргии, и покинул обед.
Но священнодействия собора, или «коллегии пьянства», происходили не только в дворцовых стенах. Петр во всем любил размах и потому частенько на святках Москву или Петербург всю ночь сотрясали смех и крики нескольких сотен человек, во главе с шутовским патриархом, с жезлом и в жестяной митре славившем Ивашку Хмельницкого. По нескольку раз за ночь веселая компания могла вваливаться в дома, чьим хозяевам вменялось их угощать и платить за славление. Случалось, что на первой неделе поста устраивались «покаянные» процессии: на ослах и волах или в санях, запряженных свиньями, медведями и козлами, в вывороченных полушубках выезжал полным составом «всепьянейший собор», на радость голытьбе и на позор русским духовным лицам.
Несмотря на пьяные оргии властей, Петру удавалось не только успешно вести войну со Швецией и Турцией, жестоко подавлять любые внутренние недовольства, но и проводить важнейшие реформы в области государственного управления. Правда, перманентные пьянки, во время которых и вершилась часть великих реформ, очень скоро обернулись тяжелейшим похмельем послепетровского времени и косвенно сказались на ослаблении центральной власти, росте казнокрадства, зарождении фаворитизма и т. п. Та самая бюрократия, что появилась при Петре и была призвана усилить центральную власть, выросла на традициях придворного веселья и впоследствии оказалась неспособной заложить основу четкого и законного функционирования государственной машины.
В последовавшую за петровским временем эпоху дворцовых переворотов придворное веселье продолжало играть значительную роль. Уже при Анне Иоанновне содержание двора стало обходиться впятеро-вшестеро дороже, чем при Петре, хотя государственные доходы сократились; нескончаемой вереницей потянулись балы и маскарады при Елизавете, правившей, по выражению Ключевского, в «позолоченной нищете». «Мать Отечества» Екатерина II, стремившаяся во что бы то ни стало поразить воображение иностранцев придворной роскошью, финансовую политику строила на базе питейного дохода, который был увеличен почти втрое и к концу века составлял почти третью часть всего бюджета. Значение питейного дохода в казне было сопоставимо со значением пития в придворном быту.
Относительная свобода винокуренного производства петровского времени впоследствии ограничивалась расширяющейся государственной монополией. Граф П.И. Шувалов, изыскивая средства для утех Елизаветы Петровны, решил увеличить доходы казны от винных откупов. А чтобы частная инициатива не стала препятствием на этом пути, Шувалов «учредил род инквизиции, изыскующей корчемство, и обагрил российские области кровию пытанных и сеченных кнутом, а пустыни сибирские и рудники наполнил сосланными в ссылку и на каторги»[41]. Так что на Руси не только вольнолюбцы ощущали на своих плечах тяжелую десницу государства, но и «винолюбцы» слагали головы в борьбе за «зеленого змия». Позже те и другие стали пополнять отдаленные казенные места Российской империи, перемешиваясь между собой и приближая времена, когда воля уже не мыслилась без достаточного количества вина, а твердость убеждений часто измерялась в принятых вовнутрь «градусах».