Положение принципиально не изменилось и после смерти Сталина, в годы наступившей «оттепели». Несомненные успехи СССР 1950-х годов в области развития просвещения, освоения космоса, атомной энергетики по-прежнему опирались на централизованную и экстенсивную экономику и принципиально не изменившуюся – за вычетом репрессий – политическую систему. В этих условиях бюджет страны «полностью и окончательно» победившего социализма все больше становился «водочным».
После войны до середины шестидесятых годов ни одной оригинальной водки на прилавках не появилось. Но были другие новшества. По воспоминаниям старожилов знаменитого Московского ликеро-водочного завода «Кристалл», по заказу «дорогого Никиты Сергеевича» им пришлось делать водку с перцем: «А труд, надо сказать, это адский. Перец ошпарь, почисть, вытащи зернышки (горечь дают), и все вручную. Рабочие, занимавшиеся этой операцией, очень страдали – руки разъедало, запах прошибал до слез. Вздохнули свободно только после ухода Никиты Сергеевича на пенсию…»[704] Хрущев же порой лично отбирал напитки для своих заграничных визитов. Сам он предпочитал «Перцовку», но для встреч с иностранцами делал исключение: его свита брала за рубеж от пяти до десяти ящиков «Московской» и «Столичной».
Хрущев запомнился руководителям советской ликеро-водочной отрасли тем, что распорядился проводить на ее предприятиях «дни открытых дверей», и от желающих лично проконтролировать качество изготовления зелья не было отбоя. В Москве металлурги завода «Серп и молот» направлялись на соседний ликеро-водочный завод с утра, сразу после ночной смены. К концу таких экскурсий некоторые еле стояли на ногах, но прекратить пропагандистские пьянки дирекция не могла. В застойные времена литр спирта стоил 61 коп., пустая бутылка – гривенник, этикетка – пятак, пробка – полторы копейки. Продавалась водка, как помнят многие соотечественники, по 2 руб. 87 коп., и с каждой такой пол-литровой бутылки государство имело по 2 руб. 70 коп.
Некоторый поворот в сторону социальной сферы в период «оттепели», несомненно, заставил обратить внимание на последствия постепенно нараставшей алкоголизации. Уже в 1954 году в печати после долгого перерыва вновь появились антиалкогольные публикации; редакционная статья журнала «Партийная жизнь» призывала покончить с «либеральным» отношением к пьянству, приводя примеры массовых выпивок на производстве и во время различных мероприятий и праздников.
«Мобилизация общественного мнения» требовала соответствующей пропагандистской кампании и – как будет впоследствии не раз – цензуры за произведениями литературы и искусства, демонстрировавшими вредные привычки. Призывы к изживанию «позорного пережитка прошлого» сопровождались разъяснениями, что серьезная борьба с ним может быть успешной только при социализме, а также примерами физической деградации, нравственного падения и уголовных преступлений пьяниц. На долгие годы этот стиль стал штампом антиалкогольной пропаганды[705].
Затем в рамках целого ряда социальных мероприятий 1950-х годов последовали и конкретные акции административно-запретительного характера. Президиумом Верховного Совета РСФСР 19 декабря 1956 года был издан Указ «Об ответственности за мелкое хулиганство», согласно которому вызывающее поведение граждан в общественных местах (оскорбления, сквернословие и т. д.), в том числе пьяный кураж, наказывалось прочно забытыми ныне пятнадцатью сутками административного ареста, налагавшегося милицией, и не считалось уголовным преступлением. Тогда же были сделаны попытки ограничить широкую торговлю спиртным и поставить ее под контроль местных Советов[706].
На совещании передовиков сельского хозяйства Белоруссии Н.С. Хрущев указывал: «Пришло время резко поставить вопрос о борьбе с пьянством, а также с теми, кто самогон гонит. Этим должна заняться общественность и те, кому поручено следить за соблюдением законов государства». На необходимость усиления борьбы с пьянством и самогоноварением указывалось и на XXI съезде КПСС, провозгласившем победу социалистического строя в СССР «полностью и окончательно».
705
См.: Борьба за здоровый быт – важнейшая задача советской общественности // Партийная жизнь. 1954. № 9. С. 38–41;
706
См.: