Правда, некоторые успехи имелись на внешнем рынке – в том числе, как раз по части национального напитка. В 1954 году на международной выставке в Лондоне «Столичная» и «Московская» были признаны лучшими и тем посрамили американскую «Смирновскую водку № 21». С 1965 года советская водка начала экспортироваться в США, и отечественные производители выиграли битву за торговую марку со «Смирновской» и другими претендентами.
Неумеренное питие поддерживали и другие условия социального порядка (уравниловка, растущее отчуждение человека от реального участия в экономической и политической жизни, максимальная «заорганизованность» любого проявления общественной деятельности), вызывавшие на закате советской системы уже не массовый энтузиазм, а пассивное неприятие и стремление «выключиться» из мира «реального социализма», где лозунги разительно отличались от действительности.
Еще более тяжелая ситуация складывалась в колхозной деревне, уставшей от бесконечных экспериментов вроде борьбы с «неперспективными деревнями» или показных кампаний «Из школы – в колхоз» и т. п. Отток наиболее квалифицированных и энергичных людей в города, отсутствие перспектив, утрата ценностной ориентации привели к тому, что именно в 1960-е годы деревня стала пить даже больше города. В структуре семейных расходов на селе этот показатель составлял 5,1 % против 3,8 % у горожан, тогда как в дореволюционной России все обстояло как раз наоборот[733].
Мнимые «успехи» внутренней и внешней политики, нарушения законности, коррупция, подавление (не обязательно репрессивное) любого инакомыслия в сочетании с неофициальной вседозволенностью в повседневной жизни – все это формировало ту «застойную» атмосферу, о которой В. Высоцкий сказал:
И социологические исследования подтвердили, что в советском обществе выпивка была необыкновенно важна как способ идентификации с окружением, включения в традицию, как способ получения признания со стороны коллег и товарищей и, наконец, утверждения известного демократизма, ибо за столом все равны. Другая, не менее важная причина пьянства – крайне слабое развитие индустрии досуга и самодеятельных форм активности граждан, мягко говоря, не поощрявшихся властями. И, главное, в условиях тотального дефицита бутылка оставалась не подверженной никаким колебаниям «валютой» при неформальных рыночных операциях «ты – мне, я – тебе»[734].
Что же касается научной базы антиалкогольной политики, то она, по сути дела, отсутствовала – проводившиеся в то время социологические исследования и немногочисленные работы «на бытовую тему» или не были востребованы, или этой проблемы как бы и не замечали; читая их, можно подумать, что в России пили только до революции[735].
В итоге, по официальным данным, душевое потребление алкоголя (в пересчете на спирт) стремительно росло: в 1960 году оно составляло 3,9 литра, а в 1970 году – уже 6,8 литра[736]. С 1960 года расчеты самогоноварения и общего потребления алкоголя сначала в СССР, а позже в Российской Федерации производил американский советолог Владимир Тремл. По его оценкам, истинное среднедушевое потребление алкоголя в России с учетом самогона в 1970 году было очень высоким (12 литров), а через десять лет еще выросло – до 14,2 литра, из которых более четверти приходилось на самогон. Последняя цифра уже на порядок превосходила дореволюционную отметку и вывела Советский Союз на 6-е место в мире, а по потреблению водки – на 1-е[737].
Таким образом, дружными усилиями советских тружеников СССР одерживал уверенные победы в совершенно различных сферах народного хозяйства: ему удалось не только воспарить над загнившим западом в космических и военных высотах, но и глубже других стран погрузиться в стихию народного пьянства.
Правда, что касается последней победы, очень скоро тем же органам пришлось принимать новые постановления о борьбе с алкоголизмом. На базе этих документов и изданных на их основе актов вновь была предпринята попытка навести порядок в торговле спиртным.
Глава 11
Застой, застолья и квартирный вопрос
В.Н. Горлов
733
См.:
734
См.:
735
См.: