Запретный плод всегда сладок. Поэтому винопитие в перестроечные годы приобретало некий романтический ореол. Пьянство даже могло рассматриваться как форма оппозиционности. Алкогольным содержанием была наполнена музыкальная контркультура. С одной стороны, пьяный разгул прославлялся в песнях псевдоуголовного жанра:
Или:
Партийному ханжескому трезвенничеству противопоставлялся вечно пьяный Брайтон-бич.
С другой стороны, пьяный ореол окружал рок-музыку. Спившийся А. Башлачев покончил жизнь самоубийством. Через алкоголь рокеры пытались достичь творческой медитации. Кое-кто из адептов «Аквариума» утверждал, что песни Б. Гребенщикова можно слушать только в состоянии алкогольного опьянения. Происходила посмертная монументализация В. Высоцкого. Но при этом алкогольный ореол никак не укладывался в прокрустово ложе перестроечный борьбы с пьянством. Вся питейная тематика была отнесена партийными цензорами к так называемому «раннему Высоцкому».
Знаковым событием отечественной культуры явилась публикация в 1988 году произведения В. Ерофеева «Москва – Петушки». Оно прежде было издано в Израиле в 1973 году и в Париже в 1977 году. Показательно, что первым в Советском Союзе его опубликовал журнал «Трезвость и культура». По-видимому, партийные редакторы восприняли поэму Ерофеева в качестве критики пьяного образа жизни. Апологию пьянства, как формы культуры андеграунда, цензоры так и не распознали.
«Мой антиязык от антижизни», – говорил писатель. Таким вызовом антижизни и стал для Ерофеева алкоголизм. Многие его пьющие персонажи были автобиографичны. «Писатель-бомж», «писатель-люмпен» демонстративно разрывал со стандартами советского образа жизни. Алкоголизм Ерофеева носил протестный характер. Для него это не столько болезнь, знак распада личности, сколько универсальный способ противостоять бездуховности, приспособленчеству, ханжеству. Применительно к позднесоветской эпохе можно даже говорить о формировании контркультуры «духовного алкоголизма».
Большой резонанс в андеграунде вызвала ранняя смерть писателя в 1990 году. Сам Ерофеев стал культовой фигурой для пьющей интеллигенции. К настоящему времени «Москва-Петушки» переведена на многие языки (более 20) и безоговорочно признается литературным шедевром[871].
Широкую популярность в перестроечную эпоху приобрели «гарики» Игоря Губермана, распространяемые в рукописных и самиздатовских вариантах. Многие из них были посвящены алкогольной тематике.
Динамика пьянства резко возрастала в периоды забастовок. Работники бастующих предприятий делились на три категории: забастовщики, штрейкбрехеры и шпикбрехеры. В то время, когда первые бастовали, а вторые пытались продолжить работу, третьи погружались в массовый запой[872].
В народе получили распространение различные анекдоты и частушки о трезвенничестве Горбачева. Народный стихотворный фольклор отражал отношение к затеваемым реформам:
В действительности Горбачев трезвенником отнюдь не являлся. Он и не мог быть таковым ввиду советской номенклатурной традиции решать вопросы за бутылкой водки. По воспоминаниям его личного повара Анатолия Галкина: «Водочку президент мог себе позволить после работы – чтобы расслабиться. Например, готовится пленум. Горбачев и восемь-десять его помощников работают на даче, а под конец он мне говорит: Давай-ка под водочку грибов маринованных, селедки, чеснока молодого, – глянет на помощников и добавит: «Только чеснок едим все!»»[873].
873
«Народ против авторов “сухого закона” 1985 года». Процесс. Второе заседание судебных слушаний // Водка. 2002. № № 6. С. 43.