* * *
Трудно было сказать, в какой момент у входа в прозекторскую появились серые фигуры. Бесплатная городская больница финансировалась весьма скупо, и ее руководство экономило на освещении даже в вечернее и ночное время. Казалось, что в сумраке подвального коридора стоят два подростка лет десяти, одетых в одинаковые темно-серые спортивные куртки с капюшонами. Однако стоило им шевельнуться и начать движение к световому пятну в центре зала, как стало очевидно: это не дети, а может быть, и вообще не люди.
Когда молоденькая медсестра-мулатка, заметив краем глаза движение, повернула голову в сторону двери, то ей сначала показалось, будто ветер гонит к ней через всю комнату столбы пыли. Но откуда ветер в подвале без окон? Девушка попыталась всмотреться в неясные объекты, однако глаза вдруг начало резать, словно кто-то швырнул в них горсть песка. Недоуменно встряхнув хорошенькой головкой в белой сестринской шапочке, она привычно сдула прядь выбившихся из-под нее непослушных черных волос. На ее руках были перчатки — только что сестра помогала врачу-патологоанатому уложить труп на стол. Рефлекторно правая рука потянулась вверх, к глазам. Но на полпути замерла... и вот, тихо выдохнув, лишившееся чувств тело осело на холодный кафель пола.
— Михаил Гриневский.
Слова, произнесенные бесцветным, почти лишенным эмоций голосом, прозвучали не вопросительно, а утвердительно — с еле уловимым оттенком удовлетворения. В этих нарушивших тишину подвала звуках человеческого было еще меньше, чем во внешности пришедших. Как будто балующийся эмбьентом[3] музыкант сложил на синтезаторе слова, составив их из электронных гармоник и случайных механических шумов — шуршания песка, шелеста бумаги, скрипа дверных петель и шипения пневмоклапанов.
Тот, к кому обращались — патологоанатом в зеленой клеенчатой одежде, колпаке, пластиковых очках, закрывавших пол-лица — стоял, слегка нагнувшись над столом, погрузив обе руки внутрь только что вскрытого трупа пожилого мужчины. Он поднял голову, среагировав на звук и движение, но его синие глаза посмотрели на пришельцев сквозь пластик хоть и утомленно, даже с некоторой грустью, однако без удивления или страха.
— Прошу вас выйти. Здесь нельзя находиться посторонним, — спокойно произнес доктор.
— Мы не посторонние. Это вы посторонний. И здесь, и в любом другом месте. Михаил Гриневский, не осложняйте нашу задачу — передайте нам артефакт или сообщите, где он. Мы сами его заберем.
Трудно было понять, кто из двух пришедших говорит. Впрочем, ввиду их полного сходства, это было и не важно. Возможно, они говорили одновременно.
«Посторонний...» Когда-то, в юные годы, в руки Михаила Гриневского попал толстый литературный журнал с переводом повести Альбера Камю, которая так и называлась — «Посторонний». Облеченные в художественную форму идеи экзистенциализма и абсурдизма произвели на молодого человека столь сильное впечатление, что, фактически, послужили внутренней основой, психологическим фундаментом для решения бежать из Советской России.
Альбер Камю
— Меня зовут Майкл Гонсалес. Вы ошиблись. Я не знаю того, кто вам нужен, и не понимаю, о чем вы говорите.
— Вы — Михаил Гриневский. Предатель. Мы не ошибаемся. Вы все понимаете и отдадите нам артефакт добровольно, иначе мы сами извлечем из вас нужную информацию — из живого или из мертвого.
— Вы ведь в любом случае убьете меня.
— Да. Но если вы откажетесь сотрудничать, тем более если окажете сопротивление, то испытаете сильное и длительное страдание.
Михаил, словно бы в раздумье, опустил голову. У него уже созрел план нового побега. Сейчас, для достоверности, важно было выдержать паузу, означающую внутреннюю борьбу и колебания, а затем согласиться.
— Хорошо. Вы меня убедили. Я отвезу вас к артефакту.
Михаил медленно отошел от стола, стянул с рук перчатки, усталым движением снял очки и колпак. Стоя перед стендом с аппаратурой спиной к пришельцам, он бросил им, не поворачивая головы:
— Подождите, я должен здесь все выключить.
Но вместо этого он незаметно включил какой-то прибор. Когда тот тихонько загудел, быстро увеличивая частоту звука, стало ясно — это мощные конденсаторы набирают заряд. Спокойно и неторопливо Михаил сделал несколько шагов в сторону раковины, повернул вентиль и, пополоскав руки под струей воды, плеснул пару пригоршней себе в лицо и на голову. Затем, не вытираясь, все так же медленно прошел обратно. Повернул ручку регулировки электроразрядника на максимум, прижал электроды к вискам и нажал кнопку...