ВОТ ТАК МОРСКАЯ ЖИЗНЬ!
Кок парохода "Старый добряк" Бабкин был в самом приподнятом настроении. Дважды он успел побриться и поодеколонить свои красные щёки. С десяток раз он примерял перед зеркалом самый чистый колпак и разглядывал себя с придирчивостью модницы. Он выглядел так браво, что капитан перед ним чуть не стал по стойке "смирно". На старости лет Бабкин надумал жениться и ждал сегодня в гости невесту, у которой был день рождения. По этому поводу он готовил ей подарок. Два дня Бабкин размышлял, а на третий испёк красавец торт и стал разукрашивать его самыми вкусными кремами. Посреди торта Бабкин выложил из белого крема якорь и решил изобразить на его лапах двух голубков. Он уже нарисовал кремовую голубку и с нежностью выдавливал из трубочки крем на крылышко толстенького счастливого голубя, как в дверь камбуза вошёл его старый знакомый Васька-бич и с ним круглоголовый парнишка с мешком на плече. - Привет! - сказал Васька. У Бабкина от этого голоса перехватило дыхание. Он прикрыл торт полотенцем. Но Васька так засопел, что полотенце чуть не улетело вместе с тортом. Тогда Бабкин загородил его спиной и живо спросил: - Васька, котлету хочешь? - Две! - сказал Васька, но тут же задумчиво сощурил глаза. - Ладно, четыре! - поспешно согласился Бабкин и стал пятиться к печке, не выпуская торта из поля зрения. Солнышкин стоял сбоку. Наконец-то он находился на палубе! Щёки его горели, а язык уже чувствовал вкус настоящей флотской котлеты. Но тут случилось нечто такое, что надолго запомнилось всем присутствующим. Едва Бабкин повернулся к пылающей плите, Васька откинул полотенце и, как ножом, проворно выкроил длинным пальцем кусок торта с голубкой... - Хорош, хорош торт! Не хватает только орешков и ванильных палочек. - Что? - испуганно спросил Бабкин. - Орешков и ванильных палочек. - Что? - спросил ещё раз Бабкин. И вдруг завопил: - Вон! - И с размаху запустил в Ваську котлетой. За котлетой полетела горячая сковорода. Васька, согнувшись, бросился к выходу. Солнышкин замигал и, не долго думая, тоже кинулся за ним. Он чувствовал, как по его спине колотили вилки, ложки, тарелки. А Бабкин в отчаянии и ненависти метал вслед всё, что попадало под руку. - Воры! - взвыл Бабкин и швырнул кастрюлю с макаронами как раз в тот момент, когда на трапе появилась его невеста. Макароны облепили её с ног до головы. Кастрюля шлёпнулась о стенку. А мимо невесты вслед за гостями пронёсся рассвирепевший жених. Васька выскочил уже на трап. Но Солнышкин услышал за спиной крик: "Ах жулики! Ах тунеядцы!" - и получил ногой такой пинок, что пролетел по причалу и уткнулся головой в забор.
"Ничего себе! Ничего себе! - подумал Солнышкин. - Вот так морская жизнь! Получать за кого-то синяки и шишки!" Он стал потирать ушибленные места, но тут из-за забора показалась Васькина голова и донёсся ободряющий голос: - Настоящий моряк должен пережить всё, Солнышкин! Но Солнышкин промолчал.
ПРИВЕТ ПИРОЖКОВОЙ ПЛОЩАДИ!
От голода у Солнышкина так кружилась голова, что готова была взлететь в воздух вместе с рыжим чубчиком. Но на пароход он сейчас не пошёл бы с Васькой ни за какие отбивные! Однако Васька и сам резко изменил направление. Он посмотрел в сторону океана, потом повернул нос к берегу и вдруг воодушевился: - Солнышкин, пошли! Пирожковая площадь всегда приютит пострадавшего моряка! Солнышкин с подозрением посмотрел на Ваську, но тот уже стремительно шагал и на ходу разводил руками: - Что поделаешь, Солнышкин? И у великих людей бывают ошибки! Но никаких сомнений - и, клянусь, я сделаю из тебя настоящего моряка! Солнышкин ещё верил. Но никогда не думал, что великие люди запускают пальцы в чужой пирог. Друзья пошли вверх по пустынной улочке, и скоро Солнышкин увидел перед собой знакомый вокзал, похожий на сказочный терем. Перед ним раскинулась площадь. От неё вкусно пахло, и десяток продавщиц с корзинами кричали, будто зазывали к скатерти-самобранке: - Пирожки! Горяченькие, с капустой! - А вот с мясом - свеженькие, горяченькие! - С творогом, с творогом! К ним выстраивались в очередь моряки, старушки, мальчишки. Кое-кто уже жевал, и пирожки нежно дымились. У Солнышкина защекотало в горле, а Васька крикнул: - Привет Пирожковой площади! - и мигом очутился в этой вкусно пахнущей толпе. - Вот человек, который нас угостит! - сказал Васька и хлопнул по плечу молоденького моряка. Но моряк окинул его таким взглядом, что Васька развернулся на все сто восемьдесят градусов. - Слушайте, бабки! - обратился он к продавщицам, глядя сверху. - Отпустите в долг! Морякам, попавшим в беду! - В долг? - грозно спросила толстуха и угрожающе сжала ручку уже пустой корзины. У неё, видимо, с Васькой были давние счёты. Васька зло посмотрел на неё, на Пирожковую площадь. Потом окинул взглядом Солнышкина и вдруг спросил: - А что это у тебя в мешке? Может, ты тащишь колбасу? Может, кусок курятины? Солнышкин даже растерялся от обиды. В мешке давно ничего не осталось, кроме майки, трусов и связанного бабушкой свитера. Солнышкин раскрыл мешок. И тут Васька, заорав: "Мы спасены!" - запустил внутрь руку. Он вытащил свитер и засмеялся: - Такую вещь любая мамаша купит. Продадим, Солнышкин, а? Солнышкин недовольно замигал глазами. Он хотел объяснить, что это бабушкин подарок. Но Васька наклонился к нему: - Эх, Солнышкин! Через неделю в Японии купишь себе десять таких и лучше. Ну, закон моря? - Ладно! - улыбнулся Солнышкин. "Неужто, - подумал он, - какой-то свитер, даже бабушкин, дороже морской дружбы?" И через минуту они уже поднимались вместе с толпой на громадную сопку. Верхушка её пряталась в белом облаке, похожем на шхуну, и казалось, что люди забираются в неё по трапу.
СОПКА, НА КОТОРОЙ СОШЁЛСЯ ВЕСЬ МИР
Солнышкин устало отсчитывал ступеньки: "Триста тридцать одна... Триста тридцать две..." Ноги его словно стали деревянными и, наверное, поэтому так тяжело стучали о лестницу. Но Васька подмигивал: - Солнышкин, здесь вертится весь мир! На этой сопке сошлись все меридианы! Солнышкину хотелось увидеть мир, и он терпеливо поднимался в гору. Наконец он переступил последнюю ступеньку и оглянулся. Далеко внизу, у подножия сопки, синел залив, по которому шли белые пароходы. За ним снова поднимались сопки. А дальше во все стороны разбегался и гудел сверкающий Тихий океан. В прозрачной дымке синели острова, и за горизонт скрывалось какое-то судно. О ноги Солнышкина тёрся ветер. По сопке сбегали вниз дома, а над Океанском кружили чайки. Солнышкин забыл про голод и неудачи. Он едва не заплакал от счастья и сиял так, словно внутрь ему ввинтили лампочку в тысячу ватт. И если бы у него были крылья, он сейчас закувыркался бы вместе с чайками. А за спиной слышался шум базара: - Штаны, покупайте штаны из Сингапура! Только одна дырочка на колене. Прокурил кубинской сигарой! И вдруг раздался Васькин бравый голос: - Свитер, свитер! Только что из Японии! Солнышкин удивлённо повернулся. Он хотел сказать, что свитер не из Японии, а из Сибири и что связала его бабушка. Но Васька подмигнул Солнышкину и снова закричал: - Только что из Японии, только что из Японии! Вокруг шумела торговля. Лысый старичок совал в руки Солнышкину старые ходики с кукушкой и приговаривал: - Бери! Сто лет куковали и ещё сто куковать будут! Мужчина в ватнике держал в руках банку с цветными рыбами. Солнышкин хотел было остановиться, но рядом появилась толстая тётка и закричала: - Попугай! Говорящий! Жаль, как родного сына, да деньги нужны! В клетке вертелся белый попугай с изодранным хвостом. А продавала его старая спекулянтка, потому что попугай выдавал все её тайны. Он и сейчас выпаливал её слова: "Загоню дурака! Доведёт до милиции! Загоню дурака, доведёт до милиции!"