– Повезло, ребяткам, – прокомментировал Барик.
– Ловко придумали с упаковкой, – заметил Дамир.
– Да, уж. Надо взять на примету, – добавил Раиль. – Двинули?
Ваха унюхал, что-то сзади остановки Коваленко. Копнул пару раз лапой под листвой и достал блестящую обертку. В ней остатки курочки гриль. Объеденные, конечно, но какая это удача, что их еще никто не нашел.
– Ваха, что делать будем? Это клад, – обрадовался Дамир.
– Тащить в нашу кладовку глупо. Вдруг налетят другие, отнимут, – рассудительно предположил Ваха.
– Давайте поедим, – блеснул черными бусинками Барик.
Так и сделали. Торопливо съели всю находку. Жалели потом, конечно, но тащить такую ароматную вещь – это риск не дотащить и остаться голодными.
– Ребят, темнеет. Не успеем набрать Сенсею,– вздохнул грустно я.
– Ну и пусть идет лесом! – заявил Раиль, облизывая, пропахшую курочкой лапу.
– Чем это пахнет? – сосредоточился Дамир. Сосредоточились все, кроме Раиля. Раиль, как ни в чем не бывало, продолжал лизать лапу.
– Раиль, ты испортил воздух, засранец, – в один голос сказали Эмиль и Дамир.
– Из меня выходит чернь. Я очищаюсь, – не глядя ни на кого, надменно говорил Раиль.
– Ты обожрался, Раиль. Фу! – разбежались мы подальше от него. – Я больше ничего никогда не смогу чуять.
– Судя по вони, тебе очищение не грозит еще лет триста, – выдал на эмоциях Барик.
Раиль закатил глаза и задрал нос, будто не слышит язвительных замечаний. Через двадцать секунд сказал:
– Все равно я уже чище вас.
Мы последовали дальше. Пошли по низам, вдоль заправки, вдоль гаражного общества «Нива». Люди, которых мы встречали, были либо безразличны, либо беспричинно злы на нас. Один даже бросил в нас кирпич, чуть не попал в Раиля. Пришлось бежать. Также мы встречали собачьи группы и одиноких больных собак. Они были несчастны и озлоблены на все вокруг. В этом месте трудно остаться адекватным. Еды больше нигде не было. Даже попить было негде. Дождя не было давно. Бабье лето, как у нас говорят, последние теплые денечки. Последние. Звучит, как-то грустно. Как мы проживем эту зиму? Нужно будет найти какое-то укромное теплое место. Это, вообще, реально?
Когда мы проходили мимо теплотрассы вдоль Солнечной, мы услышали жуткий визг каких-то собак. Кому-то явно не поздоровилось. Были слышны грозные голоса нападающих и отчаянный визг их жертв. Мы замерли на месте. Кусты, в которых происходила драма, были еще густые, несмотря на осень. Я услышал знакомые голоса.
– Мы несли это вам, – пищал тонко один щенок.
– Вы тащили это в общаг, ваш ежедневный вклад . Не сметь врать! Подобных крыс, надо давить, – грозно прорычала большая собака.
Фигуры двинулись, и стало видно, что это наши утренние знакомые. Тощий, Пират и третий их молчаливый товарищ. Их зажала под трубу собачья банда из четырех представителей. Все крупные, противные и очень самоуверенные.
– Я вытащу их, и покончим с конкурентами,– прорычал один из противников и начал скрести лапой под трубой, чтобы вытащить.
– Куда не сунься, всюду ваши крысиные морды. Вам слишком везло, чтобы это долго продолжалось. Выслуживаетесь. Здесь нет везения, нет удачи и нет света. Думаете, пройдет десять лет, и вы станете жить по-прежнему, на другой стороне? Думаете, отсюда есть выход? Идиоты! Это сказочка, чтобы мы не переубивали друг друга раньше времени! Это конец. Только так. До конца нашей никчемной жизни. Мы просто нужны нашему Китайцу, чтобы он ни в чем не нуждался. Он здешний президент, король и сам Бог. А мы – стадо, которым он управляет, наказывает и отпускает, то есть убивает, когда мы станем уже совсем дряхлыми, больными и ненужными. Он придумал добрый миф, в который верят простачки. Прожив в этом аду девять лет, я понял задумку китайского блохастого Сенсея.
– Тогда тебе все равно конец скоро. Зачем тебе убивать нас? – проскулил Пират, пытаясь увернуться от здоровой лапы бандита.
– Я ненавижу весь мир. Я ненавижу свою жизнь. Я ненавижу вас, идиотов, которые пляшут под дудку старого Китайца. И мне все равно, кого убивать и сколько, потому что нет просвета. Потому что мы все обречены здесь.