Молодые люди просили и настаивали с необычайною силою, чтобы их брак был в высшей степени тихим, почти тайным.
— Не нужно мне этого глупого шума, — требовал лорд, — пусть это будет где-нибудь в деревне и никакой толпы, — говорил он.
А его мать, думая, что она понимает основание его просьбы, нежно похлопывала его по щеке.
— Мне хотелось бы отправиться к тете Иоанне и спокойно выйти замуж там, — объяснила мисс Готекис своему отцу.
Тетя Иоанна жила на краю небольшой деревушки в Гампшире и находилась в доме священника, известного во всей местности тем, что он потерял небо своего рта.
— Не можешь же ты быть выданной замуж этим старым дурнем, — гремел ее отец.
— Он меня крестил, — настаивала мисс Клементина.
— И черт его знает, как он вас назвал! Никто не может понять ни слова из того, что он говорит!
— Мне хотелось бы, однако, чтобы он выдал меня замуж, — повторила мисс Клементина.
Ни графиня, ни подрядчик не могли одобрить этой идеи; в особенности последний ожидал большой церемонии с самым подробным описанием ее в газетах. Но ведь, в конце концов, брак был самым важным делом, и, может быть, ввиду несколько глупых любовных сцен, происшедших между Клементиной и известным морским лейтенантом без гроша за душой, тишина была наименьшим злом.
Таким образом, в свое время Клементина отправилась к тете Иоанне в сопровождении только своей девушки.
Новая девушка мисс Готекис была совершенным сокровищем. «Чистая, здоровая девушка», — говорил о ней подрядчик Готекис, который хорошо относился к низшим классам, — «знает свое место и умна. Дорожи этой девушкой, Клементина».
— Заметили ли вы, что она достаточно умна? — задала вопрос мать Готекис. — Совершенно достаточно для порядочной женщины.
— Я сама очень люблю эту девушку, — заметила мать Клементины, — ей можно довериться, и она ведет себя вполне хорошо.
Эти похвалы достигли даже слуха графини, которая в это время жестоко терпела от тирании пожилой фрейлины.
— Я должна сама повидать это «сокровище», — подумала графиня про себя, — надоели уж мне эти иностранные крысы.
Но в какое бы время, однако, графиня не являлась, «сокровище» это по той или другой причине, исчезало из дома.
— Вашей девушки никогда нет в то время, когда я прихожу, — смеялась графиня, — можно подумать, что она меня боится.
— Действительно, странно, — согласилась Клементина, слегка покраснев.
Мисс Готекис скорее обнаруживала, чем выражала свое одобрение девушке. Казалось, что она не может ни пойти, ни подумать без нее. Девушка иногда присутствовала даже при разговорах с лордом К.
Как и условились, брак должен был быть на основании разрешения мэра. Мистрисс Готекис решилась серьезно заняться всеми приготовлениями, но когда время пришло, оказалось, что совсем и не нужно брать на себя столько труда. Вся история была очень проста, и «сокровище» так хорошо понимало дело и так готово было взять на себя все, что нужно, что только в самый вечер перед венчанием семейство Готекис явилось на место, наполнив небольшое жилище тети Иоанны до краев.
Графиня и лорд поселились вместе у сестры графини, в одном имении на расстоянии около девяти миль и должны были утром, в день венчания, приехать в карете.
Тогдашний граф Б. был на рыбной ловле в Норвегии и домашние происшествия не интересовали его.
Клементина жаловалась на головную боль после обеда и рано отправилась спать. «Сокровище» тоже дурно себя чувствовало и казалось измученной и возбужденной. «Столько интереса обнаруживает в этом деле наша девушка, заметила госпожа Готекис, как будто это ее собственное венчание».
На утро Клементина все еще страдала головной болью, но уверяла, что она в состоянии выдержать брачную церемонию, если только все будут держаться на большом расстоянии от нее, так как иначе это ее измучит.
За полчаса до отправления в церковь, мать пошла навестить Клементину. Она была еще бледнее и сделалась еще более нервной и раздражительной. Она говорила, что ляжет в кровать и не встанет с нее, если ее не оставят в покое. Она почти выгнала мать из комнаты и заперла дверь за ней. Мистрисс никогда не видала своей дочери в таком раздражении.
Все отправились в церковь, а, она должна была с отцом приехать в последней карете.
Подрядчик, предупрежденный заранее, очень мало говорил с ней; только раз он задал ей вопрос, и она ответила ему тяжелым, неестественным голосом. Казалось, насколько можно было видеть из-под тяжелого вуаля, что она плачет.
— Ну, будет уж очень нерадостная свадьба, — сказал господин Готекис, погружаясь в задумчивость.