Этот берег был настолько приветлив и непохож на заросший соснами крутой противоположный, что мне захотелось пристать к нему, поесть ягод, поваляться на траве, позагорать и искупаться.
А почему бы и нет, – размышлял я, медленно подгребая к берегу. Насчет позагорать, это было лишнее, так как последние два часа я этим только и занимался, а моя одежда, аккуратно сложенная, лежала у меня за спиной на скамейке.
Прихлопнув севшего на плечо слепня, я встал в лодке и, щурясь от яркого солнца, огляделся. Налетевший ветерок приятно холодил разгоряченное тело и шумел в зарослях прибрежного камыша. Вода весело играла бликами, словно тысячи маленьких зеркал, и звала к себе, обещая бодрящую свежесть.
К моему удивлению, хотя до берега оставалось довольно далеко, лодка почти касалась ровного песчаного дна, весла стали зарываться в ил, и, решив не мучиться, я спрыгнул в воду.
Замечательная прохлада охватила до щиколоток мои ноги, я попытался сделать шаг и провалился.
Это было ужасное ощущение, дно подо мной словно разверзлось, и я мгновенно погрузился по пояс в предательскую трясину.
Только теперь я понял, как обманулся, приняв желтое илистое дно за песок.
Падая, я ухватился за весло, и оно, выскочив из уключины, под моей тяжестью погрузилось под воду. Я, в отчаянии рванулся, чтобы удержать лодку, и погрузился еще глубже. Страх сковал все мои движения, над водой оставались только моя голова и плечи. Я не шевелился.
Постепенно муть, поднятая моей борьбой, улеглась, и я увидел, что весло, на которое я опирался, скрылось под илом.
Шло время, а я не осмеливался глубоко вздохнуть. Все так же весело светило солнце, и кружевные белоснежные облачка медленно паслись по ярко голубому небу. Озорной ветерок ерошил мне волосы, над болотом щебетали птицы. Природа была как всегда безмятежна, и ей не было дела до насмерть перепуганного мальчишки.
Находиться неподвижно в том положении, в котором я оказался, было мучительно. Спина, шея и руки у меня затекли от напряжения, а доходившая до груди трясина не давала нормально дышать, стискивая в своих объятиях тело.
Положение мое было отчаянным. Никто не встревожится моим отсутствием, по крайней мере, до вечера, да и потом вряд ли кому придет в голову искать меня в этом месте. Только надежда на плавающую рядом лодку заставляла меня бороться. Глядя на нее, я испытывал танталовы муки. В обычной ситуации мне достаточно было сделать всего один шаг, чтобы оказаться в ней, сейчас же это расстояние превратилось в мили. Я не знал, сколько времени нахожусь в воде, ибо рука с часами скрылась под пленкой ила, и я не осмеливался поднять ее.
Несмотря на неподвижность, я постепенно, с каждым вздохом погружался в пучину. Пузырьки болотного газа, вырвавшись на свободу, щекотали мне кожу. Казалось, время остановилось, и я целую вечность не отрывал взгляда от свисавшего с лодки каната. Покачиваясь на волнах, она медленно от меня уплывала. Со слезами отчаяния я провожал ее глазами, явственно чувствуя холодное прикосновение смерти.
–Господи, каким я оказался глупцом. Тихая заводь! Зеленый луг! Ведь я же видел камыши – верные спутники болот, и чахлые редкие деревья должны были насторожить меня. Какая страшная, коварная ловушка поджидала меня!
–Только бы выбраться, – твердил я словно молитву сквозь зубы, – только бы выбраться, и я никогда так опрометчиво не спрыгну в воду, прежде чем не испытаю дно веслом.
Непокрытую голову сильно припекало, слепни облепили мои потные плечи, лезли в лицо, стиснув зубы, я вздрагивал от укусов, сгонял их, окуная лицо в воду.
Не дай бог умирать таким образом, при свете дня в райском уголке, испытывая пытку солнцем и болью, связанным по рукам и ногам ужасом и трясиной, – чувствовать, как тело твое постепенно засасывает в холодную зловонную жижу!
Вскоре я так перегрелся, что меня стало бросать то в жар то в холод, а воспаленные глаза застилал туман.
Я больше не погружался в трясину, но чувствовал, что еще немного – и я, потеряв сознание, захлебнусь в этой прозрачной воде. Постоянный звон стоял в ушах, не давая пробиться иным звукам, я грезил наяву, и перед моим взором открывались сказочные, красочные картины.
Кто-то сильно давил мне на живот и ребра, не давая дышать, и, хватая раскрытым ртом воздух, я внезапно очнулся.