Дети должны отвечать за родителей!
Наташа — личность более трезвая, фантазерство ей не свойственно. Это заставляет думать, что вряд ли Аликино чувство к ней, хотя бы и в будущем, имеет серьезные шансы на успех. Ее общая тетрадь, пожалуй, никогда не станет их общей тетрадью, как о том мечтает Алик. Вместе с тем эта девочка (по-видимому, тоже отличница — недаром Святослав Николаевич принял ее в кружок безо всяких испытаний) достаточно умна, чтобы понять, что из данной «литературной» компании только Алик может быть ее настоящим союзником. Хотя ее представления о порядочности и доброте оказываются все-таки выше Аликиных. Это она убеждает его не судить Глеба слишком строго: раньше-то он был другим. «А потом не смог отказаться от того, к чему мы его приучили. Мы сами!»
Позднее она добавит: «Если слабый и глупый жесток — это противно. Но если умный и смелый жесток — это страшно. Такой человек обязан быть добрым. Обязан!»
И «как это показательно», что именно Наташа подводит итог этой не слишком-то веселой истории:
«— Очень страшная история… — тихо… сказала Наташа.
— Еще бы: столько часов просидели в подвале!
— Это не так уж страшно.
— Не так уж? А что же страшно?
— Когда начинают ни за что ни про что восхвалять человека!
— А как быть с Нинель Федоровной? — спросил я. — Вдруг некоторые родители все же поднимут шум…
— Возьмем мам и пап на себя, — сказала Наташа. — Объясним, растолкуем! Дети должны отвечать за родителей».
У иного писателя последняя фраза прозвучала бы парадоксом. Для Алексина она естественна и серьезна.
Заповедник комического
«Повесть Алика Деткина» вместила почти все излюбленные приемы Алексина-юмориста. Буквальное осмысление метафор и идиом, высмеивание словесных штампов (приемы эти нередко сливаются воедино), парадокс, каламбур, пародирование — в самых разных формах и дозах. И наконец, сама атмосфера иронии, окутывающая все повествование.
«Невольный страх овладел мною. Но лишь на мгновение! А в следующую секунду я отбросил его. Вернее сказать, отшвырнул!» «— С нами женщины… Найди в себе силы!
— Я поищу… — сказал бледный Покойник».
«Лампочка выхватила из темноты лицо Покойника. Но лучше бы не выхватывала: бледные губы его дрожали».
«Слезы душили его (Святослава Николаевича. — С. С.) и чуть было не задушили совсем».
«Погода была отличная! Лил дождь, ветер хлестал в лицо, земля размокла и хлюпала под ногами… „Это создает нужное настроение!“ — думал я».
«На меня приятно пахнуло гнилью и плесенью. Я вдыхал полной грудью!»
За исключением короткой реплики Покойника, все эти фразы принадлежат Алику. Помимо всего прочего, смешно здесь то, что Алик думает и пишет так — абсолютно серьезно…
Четыре пародийных слоя
По сути, вся эта повесть написана в пародийном ключе, однако характер смеха меняется в зависимости от того, на кого он направлен.
Первый пародийный слой связан с литературными иллюзиями рассказчика, который уверен, что следует лучшим образцам большой литературы, хотя на самом-то деле пользуется избитыми штампами из плохоньких детективных романов да шаблонами школьных учебников литературы.
«…Я родился в семье инженерно-технического работника, в самом начале второй половины нашего века. Это была дружная трудовая семья. Я… был последним ребенком в этой семье… Родители наши сумели дать своим детям хорошее образование…»
Я нарочно вычеркнул из этого текста несколько фраз, оставив только пародийные. Те, что остались, можно встретить едва ли не в любом учебнике литературы, хотя применяются они по отношению к самым разным писателям.
Характер смеха здесь мягкий, добродушный юмор с некоторыми ироническими нотками.
Второй пародийный слой связан с «сердечной тайной» Алика — его симпатией к Наташе Кулагиной.
«Это было самое замечательное существо в нашем классе. И во всей школе. И во всем городе!
Ростом она была такой, как надо… Да что говорить!»
«Она была полна женского обаяния!»
Эта линия таит в себе дополнительную психологическую подкладку: оказывается, Алик настолько увяз в детективщине, что даже для своих подлинных, и притом самых высоких чувств, все равно не находит других слов, кроме тех же литературных шаблонов…