— Хорош! — кричал он, раздувая ноздри и расхаживая быстрыми шагами по комнате. — Ничего себе, вырастили наследничка! Воспитали сынка, мадам! Каналья! Тебе не стыдно? Ты думал о том, что делаешь? Ты же украл эти деньги!..»
Только отчаянное вмешательство матери уберегло Леньку от порки. В конце концов отец несколько поостыл. «— Пойдешь на рынок, — сказал он Леньке, — разыщешь женщину, которую ты обманул, и вернешь ей эти дрянные деньги. А если не найдешь — отдашь нищему. Понял?»
Не на шутку перепуганный мальчик, не найдя ни пострадавшей, ни нищих — они, как нарочно, куда-то все запропали, — отдает деньги случайно подвернувшейся бедно одетой женщине, больше всего боясь, что та вернет их обратно…
А сцена в ресторане, где Ленькин отец, несмотря на угрозы пьяных офицеров, отказывается пить за здоровье государя-императора! Не знаю, была ли в жизни Пантелеева история с цветами, а этот эпизод в жизни его отца был.
Бесценны уроки нравственной стойкости, полученные от самых близких, дорогих сердцу людей!
Не менее благотворно было влияние матери. Эта застенчивая, тихая женщина в труднейшие годы революции и гражданской войны совершила несколько голодных «одиссей» через всю Европейскую Россию, клокотавшую белогвардейскими мятежами и кулацкими бунтами. (А четверть века спустя она перенесет еще и ленинградскую блокаду…)
Не случайно образ матери главного героя едва ли не самый лучший, самый обаятельный в повести.
Гавроши Октября
Почти вся многотрудная жизнь Л. Пантелеева отражена в его книгах. В «Леньке Пантелееве» близко к реальности обрисована домашняя жизнь будущего писателя, его детские интересы и почти все, что случилось с ним после отъезда из Петрограда. «Были в действительности, — вспоминает писатель, — и жизнь в деревне, и ярославский мятеж, и дифтерит, и детские дома, и колонии, и сельскохозяйственная „ферма“, были скитания, работа у немца-сапожника, у киномеханика, в библиотеке, на лимонадном заводе (заведение искусственных минеральных вод под фирмой „ЭКСПРЕСС“) и т. д.».
Кончается повесть приходом главного героя в петроградскую школу у Обводного канала. Эта школа не только круто и окончательно повернула жизненный путь Пантелеева, она же подсказала ему и его другу Грише Белых, тоже воспитаннику этой школы, сюжет первого большого произведения, сразу принесшего известность молодым литераторам. В 1927 году М. Горький писал своему литературному коллеге С. Н. Сергееву-Ценскому:
«Не попадет ли в руки Вам книга „Республика Шкид“ — прочитайте! „Шкид“ — „Школа имени Достоевского для трудновоспитуемых“ — в Петербурге. Авторы книги — воспитанники этой школы, бывшие воришки, одному — 18, другому — 19 лет. Но это не вундеркинды, а удивительные ребята, сумевшие написать преоригинальную книгу, живую, веселую, жуткую. Фигуру заведующего школой они изобразили монументально. Не преувеличиваю».
Между прочим, эта повесть привлекала и продолжает привлекать внимание к личности выдающегося советского педагога В. Н. Сороки-Росинского, выведенного в повести под именем Викниксора. Этот незаурядный человек, сидевший когда-то на одной парте с Александром Блоком (и тот завидовал даже его юношеским стихам!), еще до прихода в Шкиду накопил пятнадцатилетний стаж педагогической работы[4]. А став во главе Шкиды, он создал в этой школе яркую творческую обстановку, сделал ее, по выражению С. Я. Маршака, чем-то вроде пролетарского лицея. Не случайно многие воспитанники Шкиды стали потом людьми творческого труда.
В Шкиде родился и псевдоним будущего писателя: товарищи окрестили его Ленькой Пантелеевым в честь «знаменитого» петроградского бандита, который в 20-е годы, в период нэпа, совершал дерзкие налеты на частные булочные, кафе, бакалейные лавки, неизменно оставляя визитную карточку («Леонид Пантелеев — свободный художник-грабитель») и переводя небольшие суммы на нужды бедных студентов («С почтением к наукам, Леонид Пантелеев»). Нечего и говорить, сколь неотразим был ореол этого «благородного» разбойника в глазах беспризорников, наполнявших Шкиду. В рассказе «Карлушкин фокус», написанном от лица бывшего воспитанника Шкиды, герой мечтает восторженно и вполне искренне: «Вырасту — непременно бандитом сделаюсь…»
4
Об уроках литературы, которые проводил В. Н. Сорока-Росинский как преподаватель классической гимназии в Петербурге, восторженно отзывался учившийся у него М. Л. Слонимский, впоследствии известный писатель.