Роберту передали слова, которые Елизавета сказала Кэт Эшли. Теперь он был уверен, что все эти годы у нее не было намерения выйти замуж. Возможно, если бы он вообще не женился на Эми, если бы он был свободен, когда они оба были молоды, вся эта история сложилась бы иначе, но сейчас было слишком поздно думать об этом. Он хотел детей и часто думал обо всех этих прекрасных молодых людях при дворе, сыновьях его ровесников. Там были такие мальчики, как Филипп и Роберт Сидни, сын Бэкона Фрэнсис, сын Летиции Роберт Деверо, ставший после смерти отца графом Эссексом. Даже сын Бергли, молодой Роберт Сесил, хотя и горбатый и далеко не привлекательный, все же был его сыном. Королева любила его, несмотря на его уродство и отсутствие у него красоты, и не только потому, что он был сыном ее друга, а за острый ум и интеллект. Она окрестила его «своим Пигмеем». Бергли мог гордиться своим ребенком. А он, Роберт, не имел законного сына! И будь что будет, он решил жениться на Летиции.
На свидание с Дуглас его сопровождали несколько доверенных слуг, тех, чьи судьбы были так тесно связаны с его собственной, что они не осмелились бы предать его, даже если бы захотели.
Дуглас ждала его.
Роберт расставил своих людей вокруг Клоуз-Арбор, чтобы они предупредили его о приближении любого, кто стал бы нежелательным свидетелем этой их встречи.
Она была бледна и дрожала.
Он ласково улыбнулся и, положив руку на ее плечо, сказал:
– Вам не следует бояться, Дуглас. Как вы знаете, я долгое время любил вас, ощущая и с вашей стороны искреннюю, преданную привязанность. Она все еще существует, не так ли?
– Существует, – ответила Дуглас.
– Но я ясно дал вам понять, не так ли, еще во время нашей первой встречи, в каком смысле существует и всегда будет существовать моя привязанность к вам? Мне казалось, что вы были готовы полностью принять это.
– Так было до того, как родился ребенок, – вставила она.
– Но я ясно давал вам это понять и после этого. Разве я не говорил вам, что не могу жениться, потому что, если я это сделаю и это дойдет до королевы, со мной все будет кончено, я окажусь в немилости и буду навсегда выброшен из жизни?
– Да, по это было до рождения ребенка… И мы поженились.
– Это была ненастоящая свадьба, Дуглас. Я сделал это лишь ради вашего спокойствия. Вы не можете предъявлять ко мне претензий, но я буду давать вам семьсот фунтов в год, если вы забудете об этой фальшивой церемонии и о том, что она вообще происходила.
– Я не могу этого сделать.
– Вы должны, – настаивал он.
– Я должна думать о моем сыне. Должен ли он войти в мир как незаконнорожденный?
– Мы все должны войти в мир такими, какие мы есть, моя дорогая. Не опасайтесь за его будущее. Я буду наблюдать за ним так же тщательно, с такой же любовью и привязанностью, как если бы он был моим законным сыном.
– Я не могу! Я не могу! Я считаю его вашим законным сыном. Он ваш наследник.
– Подумайте над тем, что я сказал. Возьмите деньги, которые я предлагаю. Примите мою службу вашему сыну; потому что, если вы этого не сделаете, что хорошего может получиться для вас и для него? Я никогда с вами больше не увижусь, и вы не получите от меня никаких денег. Примите этот доход, признайте, что никакого брака не было, тогда и с вами и с ним все будет хорошо.
Дуглас покачала головой и начала всхлипывать, прежде чем он ушел.
Дуглас лежала на постели. Ее женщины стояли вокруг нее. Она уже давно лежала так, уставившись в потолок, и они начали беспокоиться, не сошла ли она с ума.
Одна из ее горничных, которая состояла при ней с детства, горько плакала, когда стала свидетельницей страсти своей госпожи к графу Лестеру.
Теперь эта добрая служанка, отослав остальных женщин, села у постели своей госпожи, потихоньку наблюдая за ней, а увидев, что по ее щекам покатились слезы, тихо проговорила:
– Дражайшая госпожа, сделайте так, как он просит. Это единственный способ. Вспомните Эми Робсарт… Вспомните, что недавно случилось с одним джентльменом в Ирландии.
Дуглас ничего не ответила на это, но попросила привести к ней ребенка.
Мальчик встал на колени у постели матери и спросил, почему она так грустна. Она покачала головой и ответила:
– Ничего, все пройдет.
– Я знаю человека, который может сделать тебя счастливой, – сказал маленький Роберт. – Я найду его и приведу к тебе.
Дуглас устало покачала головой.
– Но ты всегда так счастлива, когда граф приходит повидаться с тобой… и я тоже!
Дуглас печально посмотрела на сына и, притянув к себе, поцеловала.
– Мы с тобой будем счастливы вместе, мой милый, – проговорила она наконец.
Ей казалось, она слышит предупреждающий ее голос: «Будь мудрой. Помни об Эми Робсарт!»
Тем летом Роберт и Летиция поженились в Кенилуорте. Они оба действовали неосмотрительно и все же надеялись сохранить свою тайну от королевы.
Семья Летиции узнала о том, что произошло, и стала настаивать, чтобы церемонию повторили в их присутствии, в их доме в Уанстеде. Они не хотели, чтобы с их дочерью случилось то же, что с несчастной Дуглас Херефорд.
Семейство Ноллис очень встревожилось, когда они услышали о страстном увлечении своей дочери и о том, как далеко оно завело ее и графа. Никто в королевстве не сомневался, что Роберт убил свою первую жену, а теперь к списку его жертв добавилось имя Эссекса. Слухи о графе Лестере множились, и все же, как ни странно, новость о его браке с Летицией пока не дошла до королевы.
Но когда семья Летиции добилась того, что Роберт не смог бы отказаться от этого брака, даже если бы захотел, когда подумали о его могуществе и протестантских склонностях, они осознали те огромные преимущества, которые можно было получить от связи между их домами.
Филипп Испанский слишком далеко зашел с религиозными преследованиями, когда организовал инквизицию в Нидерландах. Вильгельм Молчаливый встал во главе своего народа против тирании и фанатичной жестокости испанцев. Это было больше чем местная борьба. Это была всемирная схватка между протестантами и католиками; и Ноллисы – это большая протестантская семья – желали, чтобы Англия приняла участие в этой борьбе. Они считали, как и многие государственные деятели, что отвращение королевы к войне может привести страну к катастрофе и отказ от участия в небольшом конфликте на стороне друзей может оставить ее в одиночестве перед лицом большой войны. Если Испания одержала бы победу в Нидерландах, дикий фанатизм Филиппа несомненно обернулся бы против величайшего оплота мирового протестантства, которым была Англия.
Протестантская партия должна стоять твердо и укрепляться всеми возможными способами. Потому посчитали, что, женившись на дочери одного из первостепенных протестантских родов, Роберт отказался от своей нерешительной позиции в отношении протестантства и превратился теперь в его убежденного союзника. Племянник Роберта Филипп Сидни женился на дочери другого выдающегося протестанта, сэра Фрэнсиса Уолсингама. Таким образом после брака с Летицией Ноллис Роберт обнаружил, что на него, одного из крупнейших государственных деятелей, смотрят как на вождя протестантской партии. А протестантская партия возражала против брака королевы с герцогом Анжуйским.
Тем временем Елизавета продолжала флиртовать со своим Мартышкой, который с каждым днем проявлял все больше и больше нетерпения.
«Не позволит ли ее величество принести ей брачные контракты?» – постоянно спрашивал Симьер. Его господин уже чуть ли не заболел от любви к ней.
Она начинала придираться, как делала всегда, когда ситуация подталкивала ее к определенному решению.
– Дорогой Мартышка, – говорила королева, – я не могу решиться выйти замуж за человека, которого никогда не видела.
– Мадам, уверяю вас, он самый красивый принц во всем христианском мире.
– Мы слышали совершенно противоположные мнения.
– Если он слегка проигрывает в росте, то это возмещается его большим сердцем, ваше величество.