Потом Федя еще познакомился с Артемом, даже в гостях у него побывал. Оказывается, его отец просто у Олиного в фирме работает. Вот они и знакомы, а Федя-то решил было, что у Артема с Олей нечто большее, чем обыкновенное знакомство. Но и здесь не обошлось без загадок. Оля обвиняла Артема, что тот дал кому-то адрес ее электронной почты, И допытывалась, от кого к ней пришла по E-mail какая-то информация. Знать бы, какая. Артем поминал рекламу каких-то там апельсинов, марокканских, что ли?
«А зачем мне, собственно, все это знать? — неожиданно сам себя спросил Федя. — Как зачем? Потому что я влюбился», — честно признался он тут же себе и почувствовал, как жарко вдруг стало в груди, будто он залпом выпил целый стакан горячего чая, и сердце сдавило так, что опять стало трудно дышать. Даже голова закружилась. Федя остановился. Фу ты, не хватало еще, чтобы он грохнулся здесь, как Оля, без чувств, прямо посреди Осеннего бульвара.
Да, это правда… И он теперь хочет все знать об этой девочке, а если что-нибудь ей угрожает, если она чего-то боится, он хочет помочь ей, и если надо, то защитить. Вот если бы…
…На следующее утро Федя оказался в том самом весеннем лесу, с которого все началось. Встал пораньше, вышел пораньше, сел на тот же шестьсот двадцать шестой автобус и слез на той же остановке, что и вчера. Все было очень похоже. Даже высокого парня с белым бультерьером он снова тут встретил. Только мужика в сером плаще не было, наверное, на сей раз тот не опоздал, уже уехал.
Как и вчера, Федя пошел по лесной тропинке, бегущей над оврагом. Вот и место, где он увидал первый раз Олю. А вот и она.
Но что это?! Теперь уже все не так, как вчера… Оля бежит! Глаза ее расширены от ужаса, волосы растрепаны, руки крепко стиснули у груди лохматого любимца — пекинеса. А сзади мужик-охранник отбивается сразу от двоих незнакомцев в масках. Вот он упал, сраженный мощным ударом ноги в голову. Упал и больше не поднялся. Оба злоумышленника бросились вслед за Олей.
До Феди никому не было дела. Оля, будто не видя ничего, пролетела мимо и, не разбирая дороги, ринулась вниз по крутому склону оврага. Она поскользнулась! Упала! И собачка с визгом покатилась в сторону и вниз, опережая хозяйку.
А те двое уже подбегали, шумно дыша и раскидывая в стороны ребристыми подошвами военных ботинок весеннюю грязь и листву.
— Оля, беги! — выкрикнул Федя и бросился первому под ноги. С грязным ругательством тот растянулся во весь рост. Но второй, перескочив через лежащего Федю и своего напарника, уже бежал, не сбавляя хода, по склону.
Оля еще ползала на четвереньках внизу, пытаясь поймать своего четвероногого друга.
— Беги, дура! Беги! — отчаянно закричал Федя, вскочил, подхватил огромную тяжелую дубину, валявшуюся у самой тропы, и с размаху треснул этим оружием преследователя по макушке. Очень удачно получилось, потому что негодяй стоял уже наполовину в овраге, и голова его находилась ниже уровня Фединых плеч. Дубина с хрустом переломилась. Мужик застонал, схватился обеими руками за голову, будто удерживая половинки черепа, чтобы они не распались ему на плечи, крутанулся на месте и рухнул вниз без сознания.
В тот же миг, получив страшный удар, Федя отлетел в сторону. Это поднялся на ноги тот, которого Федя уложил первым.
— Убью, сопляк, — кратко пообещал он мальчику и помчался к оврагу с намерением продолжить погоню.
Из последних сил, захлебываясь кровью из разбитой губы и прикушенного языка, Федя сделал бросок и вцепился врагу в ногу чуть выше щиколотки. Краем глаза он успел заметить, что Олин охранник очнулся и, приподнявшись на локте, вытащил из нагрудной кобуры пистолет. — Стреляйте! — закричал Федя…
— Ты чё, дурак, совсем ничего не видишь и не слышишь? — С диким тормозным визгом в метре от Феди стали как вкопанные «Жигули». Из кабины выскочил водитель, — Ты чё, козел, ослеп и оглох, что ли?! — Разгневанный шофер продолжил свою тираду в совсем уж непечатных выражениях. — Если у тебя крыша поехала, дома с мамой сидеть надо! Я из-за тебя, дурака, садиться в тюрьму не желаю!
— Извините, — робко пробормотал Федя, чувствуя, как краска заливает ему лицо. Хорошо еще, что уже темно, никто этого не увидит.
— Извини-и-те, — передразнил шофер, — По сторонам смотреть надо, когда дорогу переходишь, олух царя небесного! Скажи спасибо, что я по весне резину наварил. Лежал бы тысейчас тут…