— Ну что? Что?
А я смотрел и думал, поцеловать мне ее или нет? Может быть, все-таки решиться и поцеловать?
А потом я решился.
Я взял ее за плечи и привлек к себе. Она подняла голову ко мне, придвинулась лицом и выжидательно закрыла глаза. И я ее поцеловал.
Она вырвалась и побежала. А я, прислонясь к холодной стенке, смотрел, как она бежит по лестнице.
Я не дышал.
И было мне жарко.
— До завтра, — тихо сказала она мне сверху и помахала рукой.
— До свиданья, — буркнул я.
— Павлик, милый…
А я стоял, пыжась, и горел. Горел от ушей и до пяток. Весь.
…Потом она ушла, и я вышел на улицу.
Я постоял возле парадной.
Я верил и не верил, и не понимал, как же так все получилось. Я ее поцеловал.
Да было ли это?
Я посмотрел на второй этаж, на ее окно. Оно ярко светилось.
2
Наш шеф Женя произнес коротенькую, но очень содержательную речь. Он только что пересчитал оставшиеся ненастроенные блоки и теперь говорил, размахивая руками, как корабельный сигнальщик:
— Дней у нас — с гулькин нос. А блоков еще масса! Пожалуй, с завтрашнего дня придется работать по вечерам. Но надо сделать. Обязательно!
Действительно, блоков было еще очень много. И даже если все пойдет хорошо, проверить все будет довольно трудно.
Один только Витя хранил олимпийское спокойствие. Он работал, мурлыкая что-то себе под нос.
— Зарядочка, — сказал Витя.
— Что?
— Одиннадцать часов. Физзарядка.
И в самом деле, было одиннадцать часов. Я услышал, как где-то внизу включили радио. Исполнялся спортивный марш.
— А я гирьку притащил. Двухпудовочку, — сообщил Витя. Он вытащил из-за прибора гирю. — Евгений Леонидович, сколько раз сможете выжать?
— Кто, я? — удивленно указал на себя Женя.
— Да.
— Хм, — Женя оценивающе посмотрел на гирю и как-то заметно смутился. По лицу, по выражению глаз было видно, что Женя не знает, сколько он выжмет — раз, два, а может быть, и ни разу. — Не-е представляю.
Витя легко, играючи выжал гирю десяток раз левой рукой, затем — правой. Женя с любопытством и завистью смотрел на него.
Мы не заметили, как на вышку поднялся дядя Саша, позвал Витю.
— Был в месткоме, — сказал дядя Саша. — Кажется, все уладим, путевочка будет.
— Вот спасибо.
— Подожди! — отмахнулся дядя Саша. — Теперь задача — уговорить мать. Я вчера с ней уже вел беседу. Не хочет ехать, волнуется за вас. А ей обязательно надо, понимаешь! Обязательно! И место такое хорошее — на заливе, сосновый бор, тишина. Лучше ничего и не придумаешь. Ты, Виталий, попробуй поговори с ней. Возможно, она тебя послушает.
— Спасибо, дядя Саша. Я просто не знаю, как вас благодарить! Спасибо большое!
— Может быть, мы все вместе ее и выходим, а?
Дядя Саша поправил кепочку.
— Надо привезти волномер, — сказал Женя, — он внизу, в лаборатории.
— Сейчас схожу, — ответил Витя. Он достал сигарету, прикурил и, улыбаясь радостно, шмыгнул за дядей Сашей в кабину лифта.
— Стоп, стоп! — сказал дядя Саша. — Подожди! А ну-ка, брось папиросу!
— Да что вы, дядя Саша! Что я, в самом деле, маленький!
— Маленький не маленький, а бросай! Инструкцию читал: «на вышке не курить».
Он достал из угла банку и протянул Вите.
— А ну, долго еще буду говорить! Бросай!
— Что, железо сгорит? — усмехнулся Витя и небрежно, щелчком швырнул сигарету в банку.
— А теперь выйди-ка, пожалуйста, на минутку, — попросил дядя Саша. — Выйди, выйди.
Витя вышел.
— В кабине запрещено людей возить. До свиданья, — сказал дядя Саша, нажал кнопку и поехал вниз.
— Хы… Вот чудик, а? — растерянно огляделся Витя. — Ну и дает!
— Дядя Саша свое дело знает! Нельзя — значит нельзя. Верно! Так что заучи, — непривычно сурово ответил Женя.
— Ну я, кажется, совсем влип! — шепнул мне Витя.
На вышку поднимался Филя.
— Привет! — завопил Филя. — Фу, вот это тренировочка! Что надо!
Он со всеми поздоровался за руку, особенно почтительно с Евгением Леонидовичем.
— Ты что же не пришел? Ведь обещал, — спросил Филя Витю.
— Да понимаешь… легкоатлеты перехватили.
— Я уже знаю. Хорошо, хоть сразу признаешься, не юлишь. А вообще-то непорядок. Нечестно так. Сказал бы сразу!
— Непорядок, — согласился Витя.
— Ты выбери наконец что-нибудь одно. Одну секцию. Что больше нравится. Сориентируйся.