Мне с Инной Николаевной работалось легко. Она, как старшая сестра, заботилась обо мне.
— Хочешь, блинчиков напеку? — спросила как-то она. — Мне это ничего не стоит. Давай сделаю. Я если за кем-нибудь не ухаживаю, так просто скучаю!
Это было в ее характере…
В эти дни я получил из дому письмо. Отец журил меня, что я не пишу им. И наставлял, что «надо быть строже на производстве, не открывать рот. Надо относиться серьезно. Не маленький, и сам все должен понимать. С производством надо считаться».
Отдельная записка была от бабушки. Старенькая, добрая моя, она просила, чтобы я берег себя, с хулиганами и худыми людьми не вязался, отходил в сторону.
И еще, если худо мне будет и с деньгами совсем тяжело, оскудею — мало ли что может быть! — так чтобы я в пиджаке с левой стороны внизу оторвал аккуратно подкладочку, где белая нитка пришита, а там, под подкладкой, трешница.
Я сразу же так и сделал.
8
Я часто думаю, но до сегодняшнего дня не могу понять, почему так происходит?
Аппаратура, которую настраивали в лаборатории, включали сотни раз, гоняли десятки часов, аппаратура, которая выдержала стендовые испытания, вдруг перестает работать. Почему?
Может быть, попалась некачественная деталь, которая со временем выходит из строя, может быть, потому, что на объекте другие условия, другая влажность, другие длины соединительных кабелей между приборами, а может быть, не в шутку, а на самом деле существует «закон бутерброда», по которому кусок хлеба с маслом, уж если он падает, так обязательно маслом вниз.
— Обычное явление, — сказала Вера, когда у нас в индикаторе вдруг «загенерил» фантострон. Он должен был срабатывать при поступлении импульса внешнего запуска, а тут «замолотил» сам собой.
Мы вытащили блок развертки из корпуса прибора. Так как в кубрике его некуда было поставить, то мы перенесли блок в кают-компанию. От блока до прибора протянули «концы» — соединительные жгуты. Уложили их на полу. Чтобы за жгуты не цеплялись проходящие коридором, покрыли их резиновым ковриком. Потом блок пришлось развалить еще на более мелкие части.
Мы возились, наверное, больше часа, уже начало кое-что проясняться, когда в отсек вошел старпом. Он, нахмурясь, внимательно, сурово осмотрел все.
— Вот что, ребята… Хорошие вы товарищи… Но что же это такое?
— А что? — спросила Вера.
— Нарушение всех инструкций! Натянули здесь паутину… Как в сказке, вам дай только лапку погреть. Непорядок!
— Непорядок, — согласилась Вера.
— Вот именно. Это же вам не какой-либо необитаемый остров. Пойдет кто-нибудь по коридору, может за кабель зацепиться.
Старпом стал на коврик и начал шуровать ногами, как курица, когда загребает мусор. И надо же так было случиться, что именно в своем последнем движении старпом занес ногу повыше и подальше и зацепил каблуком за жгут, который лежал на пороге. В приборе громко щелкнуло. Старпом замер, и все мы испуганно вскочили, прислушались. Но вроде бы все было в порядке, так же ровно светились лампочки сигнализации, постукивало реле. Мы облегченно выдохнули, присели, но старпом, который ближе всех стоял к прибору, потянул воздух носом и сказал:
— Горит.
Теперь и мы уловили специфический запах горящей резины.
— Трансформатор! — воскликнула Вера. Щелкнула выключателем. Но уже было поздно, из прибора валил зеленый чадный дым. Обмотка силового трансформатора почернела и обуглилась. Послюнив палец, Вера коснулась им обмотки, и под пальцем шикнуло, как на раскаленной сковородке.
— Сгорел! — сказала Вера и свирепо глянула на старпома. — Продемонстрировали, спасибо!
Старпом растерялся.
— А что, — пробормотал он.
— Плясун-чечеточник нашелся! Вам только на эстраде выступать!
— Ну…
— Доложите командиру, что вы сорвали срок проведения испытаний!
— Ну, знаете!.. — воскликнул старпом и торопливо удалился в соседний отсек.
— Что ж теперь делать? — Вера достала папиросу, подержала, скомкала и сунула в карман. — Дурень голенастый. Размахался тут своими шатунами! А еще старпомами таких назначают!
Мы были раздражены не меньше, чем Вера. Даже Филютек выскочил в коридор, произнес что-то сердито.