— Надо было другую лодку взять, вдвоем ехать, без милиционера.
— Так, может быть, вернемся? — разом оживившись, тоже шепотом спросил Сенька.
— Теперь поздно.
Сенька сидел насупясь. Досадно было — могли ведь поехать вдвоем, а теперь мучайся целый день.
А Снегов между тем все греб и греб. Лодка шла по узкому проливу среди камышей, по гладкой светлой дорожке. С обеих сторон от нее плавали листья кувшинок. Стояли фарфоровые чашечки цветов. Когда лодка подплывала, они ныряли в воду и появлялись метрах в двух позади кормы.
— Ну, что молчишь? — Коровин помял Сеньке ногу чуть выше колена. — На вот, ешь ириску. Да, как говорят, три к носу, все пройдет. Ты, Семен, приезжай ко мне в гости, в театр пойдем. Виктор Михайлович контрамарки нам устроит. Можешь каждый вечер ходить, если понравится.
— Папа обещал в следующий раз взять меня в город.
— Вот и хорошо, приезжай.
— Я в Музей революции пойду, — сказал Сенька. — Нам учительница рассказывала о нем. Вы там были?
— Я-то…
Лодка вышла на озеро. Оно было розовым и казалось выпуклым. По нему, навстречу лодке, не шла и не ползла, а перемещалась со скоростью улитки плавная-плавная, километра в два шириной, волна. А за ней другая, третья, еще более медленные и плавные.
— Надо бы дорожку забросить, может, кого зацепим, — предложил Коровин.
— Здесь мелко, — глянув в воду, сказал Сенька.
— Ты, милый, веди нас, где получше. Всю твою рыбу мы не выловим, и тебе останется.
— А вон островок красивый, может быть, туда причалим? — спросил Снегов.
— Что там, одни комары. Давайте поворачивайте к берегу.
Коровин встал на колени, приготовил спиннинг, потом — ах! — чуть не снес Сеньке голову.
— А кролики у вас белые? — спросил Сенька.
— Кролики-то?.. Сейчас не до кроликов, ловить начали. Давай, давай к берегу!
И с этой минуты Сенька почувствовал, что Коровин начал меняться. Сенька не понимал, что происходит.
Осторожно подгребая, Снегов загнал лодку носом в камыши, сбросил якорь. Коровин, а за ним и Снегов, устроились на корме. Сенька присел на вздыбившемся носу. Достал завалявшийся в кармане сухарь, погрыз. Почесал ногой ногу. Размотал и забросил удочку.
Поплавки замерли. Они были разными. У Сеньки — крохотный коричневый кирпичик, кусочек пробки; у Снегова — тонкий, длинный, похожий на гвоздь, воткнутый в воду; у Коровина — кругленький, красненький, как клюква.
Началась поклевка. Снеговский поплавок строчил, как швейная игла. Коровинский будто плясал вприсядку, разгонял широкие круги.
Скоро Сеньке надоело ловить. Он достал другой сухарь, помочил в воде, накрошил немного рыбешкам, пусть грызут, они любят, и стал смотреть, как ловят Снегов и Коровин.
Ловили они по-разному.
— Ага, мальчики-окуни пришли! — тихонько и ласково пел Снегов. — Привет, братва. Сейчас выберем вам червячка. Розовенького. Насадим на крючок. А теперь вот так, подальше закинем. Опять окунек! Не вертись, не вертись, голубчик.
— Сорвался! — кряхтел Коровин. — Ах ты, собака! Какой дурак ушел! Физиономия во какая! Как у тебя, Сенька, вся в веснушках. А-а, опять червяка сожрали!
Снегов как-то обмяк весь, заметно посветлел. Он разговаривал со всеми — и с удочкой, и с озером, и с камышами — как с одушевленными предметами. Коровин же будто надулся, расширился, сделавшись тяжелым и угловатым. Он стоял на корме на коленях, выставив в стороны локти и работая ими, словно паровоз кривошипами, шумно и страшно.
— Ага, попался, живоглот! — ревел Коровин. — Ишь ты, крючок заглотил, до самого хвоста дошел. Не вертись, не уйдешь!
— А вот мне щучка попалась! Щучка-злючка, — пел Снегов, выбирая донку.
— Щука?! Дери из нее приманку-то, дери! Сунь ей в пасть палку. А-а! Стой, стой! Опять червяка сожрали!
И окуни попадались Коровину все какие-то пятнистые, колючие, с огромными черными головами. Сенька таких здесь еще и не видел. Плавники будто пилы, глаза, как пуговицы, а пасти…
Сеньке стало грустно. «Ай, не поеду я в город, ну его!» — подумал он.
Поднялась волна. Возмутившись чем-то, зашумели, зашушукались камыши. Якорь, наверное, плохо зацепился за дно, лодку стало сносить к берегу. Наконец она царапнула днищем песок. Сенька измерил удилищем глубину, засучил штаны и сошел на берег.
В прибрежном лесу было тихо и сыро. И даже немножко темно. Чем дальше, тем суше было, стала попадаться земляника. Ягоды холодные, кисленькие, без всякого аромата. Постепенно лес стал светлеть, то там, то здесь появлялись солнечные пятна, потом их стало больше и больше, и наконец солнце залило весь лес.