Всего было восемнадцать ямэнь-посыльных[2] и лишь один советник, занимающийся счетами, дворецкими и прочими обязанностями, которые оказывались вне сферы деятельности местного магистрата, — поскольку они бедствовали, то советник был обязан, к сожалению, взять на себя множество других должностей.
Все ямэнь-посыльные являлись местными, каждый день возвращавшимися утром с патрулей на завтрак; уходившими домой в полдень, когда их отпускали с работы; и вновь отправлявшимися трудиться на следующий день.
Хотя ужин предоставлялся управлением, все ели дома дабы уменьшить расходы.
А что насчет советника?
Советник с раннего утра оказывался в подчинении местного магистрат-дажэня и возвращался ночью, когда его отпускали с работы, его он тоже никогда не видел.
Потому, в сущности, только он и местный магистрат-дажэнь, который работал с утра и возвращался поздно, оставались ночью в огромном изношенном управленческом бюро.
Пребывая в Фан Цзюне так много лет, никогда прежде он не видел такого бедного местного магистрата.
Жадные служащие находились повсюду, вместе с тем была и весомая часть продажных. Он также знал и несколько служащих с нематериальными взглядами.
Местный магистрат — «слуга народа» в конце концов, так каким образом он оказался так беден?
Он совершенно не мог понять.
Однако вскоре ему удалось выяснить причину.
Одним утром магистрат-дажэнь ушел рано, а дама, готовящая в этот день, не смогла забрать продукты, поскольку у нее что-то произошло. Тогда она попросила парня из своей семьи передать сообщение, прося его забрать продукты, утверждая, что бакалейщика уже известили, а деньги уплатили.
Подобная ситуация происходила не в первый раз.
Приведя себя в порядок, он тоже вышел.
Бесчисленное количество людей — кто-то был ему знаком, а кто-то нет — приветствовали его по пути, и он тоже приветствовал их в ответ.
Благодаря тому факту, что он работал в управленческом бюро, согласно поговорке «любишь меня — люби мою собаку», ему удалось заполучить уважение и любовь жителей. Хотя он даже не получал жалованья и не мог купить, что хотел.
В любом случае не было ничего, что он бы хотел купить.
Или вернее сказать, что у него отсутствовал интерес к чему-либо.
Он работал чтобы поесть, ел чтобы выжить, выживал чтобы работать.
Вот и все.
Он не желал много думать, да и ленился это делать.
Было бы просто замечательно, если бы он просто не думал чересчур много.
Ему не становилось бы грустно из-за того, что он жил как животное, на инстинктах.
Он продолжал повторять себе это.
— Нань Гэ Эр[3], пришел за продуктами? — бакалейщик тепло поприветствовал его, когда заметил.
Его невнятное бормотание сочли за ответ.
Нань Гуа было случайным прозвищем, которое он дал сам себе, смотря на тыкву в углу, когда доктор спросил его имя.
Хотя доктор, проследив за его взглядом, и заметил большую тыкву, он ничего не сказал на этот счет, кивнув перед тем, как уйти.
На следующий день весь город знал, что в окружном управлении появился новый помощник с именем Нань Гэ Эр.
— Тетушка Ван уже предупредила меня, — бакалейщик передал ему корзину с продуктами, которую заранее подготовил, легко хватая партию зеленых овощей с прилавка около его руки и помещая их в корзину.
— Нань Гэ Эр, ты должен поговорить с Мо Шу-сяньшэном. Даже если это лишь фарш, он должен есть больше, только взгляни на то, какие вы оба тощие.
Я даже не знаю, кто вообще такой твой Мо Шу-сяньшэн, как я должен с ним поговорить?
Он молчаливо посмотрел на бакалейщика.
Однако бакалейщик неверно понял, что тот подразумевал.
— Ох, только послушай меня, ведь действительно… — он положил зеленый огурец поверх продуктов, продолжая говорить. — Я пошлю несколько видов мяса завтра. Вчера старик на востоке города снова заболел, так что Мо Шу-сяньшэн заплатил огромную сумму за консультацию и купил достаточно риса для Чэнь-дацзе[4] и ее матери, ох… — он потряс головой, задумавшись. — У Мо Шу-сяньшэня осталось не так много денег…
Он молча ухмыльнулся.
Покупать рис для других, при этом самому есть кашу.
Наконец я узнал, куда уходят деньги этого магистрат-дажэня.
— Ладно, быстро возвращайся к завтраку, — бакалейщик взял горсть сушеного гороха и протянул ему. — Съешь их по пути, только взгляни, какой ты тощий… — вновь встряхнул головой. — Если серьезно, то Мо Шу-сяньшэн… Он обычно так много нам помогает, так что плохого позволить нам помочь ему? Посмотри на эту маленькую фигуру…
Он не мог спокойно стоять под таким наполненным беспокойством и жалостью взглядом, так что быстро взял сушеный горох и направился обратно, неся полную корзину.
Он был тощим лишь из-за своего слабого тела. Оно не могло нарастить больше мышц и жира, а то, что он не мог поесть мяса, особо не влияло на это.
Честно говоря, хотя он ежедневно жил на простом половинном рационе, он чувствовал, что его тело было в хорошем состоянии.
Снова обменявшись приветствиями с бесчисленным числом незнакомых и знакомых людей, он прибыл обратно.
Поскольку время для завтрака еще не подошло, он немного отдохнул около двери в бюро, слушая сплетни двух работающих ямэнь-посыльных, а потом понес корзину с продуктами на кухню.
Раз управление округом бедствовало, то помощников не хватало; обычно один брал на себя двойную работу, поэтому он не попросил помощи у ямэнь-посыльных, хотя знал, что если бы он так поступил, они бы определенно помогли.
Бюро было старым и изношенным, но чистым.
Все внимательно следили за поддержанием чистоты в бюро — возможно потому, что они знали, что он очень плохо справлялся с уборкой?
Ни единого цветка не виднелось в месте, которое раньше называлось садом. Вместо этого оно было наполнено зеленью, луком и другими овощами.
Сейчас он являлся единственным человеком, живущим на заднем дворе, где обычно селили членов семьи.
В месте, предназначенном для разведения куриц и уток, не лежало ни единого перышка — с этим было ничего не поделать, поскольку у них не хватало денег, чтобы купить цыплят или утят, да и никто не мог позаботиться о них.