Место было большим, но пустым.
Ограничивали и урезали все, кроме самого необходимого.
К этому месту не подходили даже слова «ничего, кроме четырех стен».
Заметки переводчика:
[1] — Конжи: разновидность рисовой каши.
[2] — Ямэнь-посыльные: управленческие работники, занимающиеся основными делами для правительства.
[3] — Нань Гэ Эр: дословно «тыквенный бро (брат)».
[4] — Дацзе: используется при обращении к женщине, которая старше вас, аналог = старшая сестра.
Примечание к части Дублирую из шапки на случай если кто-то не заметил:
Вкратце о том, как одевались в Древнем Китае, для лучшего понимания некоторых моментов: была нижняя одежда (рубаха и штаны) и верхняя (что-то вроде халатов с очень широкими рукавами, в которых могли быть карманы), в холод носили как правило несколько слоев одежды или шубы. Глава 3
Пройдя мимо овощного сада, он добрался до кухни, расположенной в конце.
Он толкнул дверь.
К его удивлению, он увидел человека, стоящего спиной к нему рядом с печью.
Он мгновенно узнал государственную форму; кто это мог быть, кроме как наш честный окружной магистрат-дажэнь?
Мужчина, стоящий к нему спиной, казался худым и высоким, но осанка его была пряма, а атмосфера вокруг энергична и изящна. Стоя прямо, он напоминал «журавлей с горы Хоу и облака с вершины горы Хуа»[1], и все же излучаемая аура добродетельности делала его похожим на весьма сильную личность.
Этот человек, вероятно, заметил его присутствие и повернул голову.
Он остолбенел, когда рассмотрел человека.
Прожив в Фан Цзюне столько лет, пусть он не мог сказать, что видел бесчисленное множество красивых людей, но очевидно, что благодаря своему положению он ранее встречал несколько известных и талантливых представителей этой страны. И те, чей вид оказывался красив или привлекателен, естественно, не являлись такой уж редкостью, не говоря уж о том, что многие наложницы в имперском гареме являлись известными на всю страну красавицами. Так что его вряд ли мог соблазнить внешний вид.
Он остолбенел, но очевидно не потому, что смотрящий на него магистрат-дажэнь был обольстителен, а потому, что ему показалось, что он смотрит на персонажа, только что сошедшего с написанной тушью картины.
Привлекательное лицо; дружелюбно приподнятые брови; длинные, тонкие и со слегка приподнятыми уголками глаза; прямой нос; акварельные губы; худощавая, но прямая спина; изящная идиллическая аура; никогда не видел он кого-то настолько… живописного.
Все в нем казалось светлым.
Практически не выделяясь разнообразием цветов, он все же создавал освежающую и утонченную атмосферу.
Мо Шу посмотрел на человека напротив него, недолго удивляясь, и моргнул:
— Нань Гэ Эр?
Он ухмыльнулся, боже, даже магистрат-дажэнь, который появлялся в одно мгновение и исчезал в другое, знал это мое имя.
— Сяодэ[2] повстречал дажэня, — он поприветствовал его, кланяясь.
— Не надо формальностей. — махнул Мо Шу. — Ты уже давно прибыл, а я никак не находил времени навестить тебя.
— Сяодэ не смеет беспокоить дажэня, — осторожно ответил он, продолжая кланяться.
Неожиданно теплые ладони опустились на его плечи, затем одной он похлопал его по плечу, другой по талии:
— Сказал же, не надо формальностей, встань прямо.
После этих слов у него не оставалось иного выбора, кроме как сделать, как сказано, и он взглянул на магистрата-дажэня перед ним.
— Как продвигается твое выздоровление? — вскользь спросил магистрат-дажэнь.
— Благодарю за беспокойство, сяодэ уже в порядке, — хотя тот казался дружелюбным, привычки, выработанные во время жизни во дворце, заставляли его относится с подозрением к любому, проявлявшему доброту.
Никто не знал, какое выражение следовало за улыбкой.
Мо Шу осмотрел его с головы до ног прежде, чем приподнять уголки губ, улыбнувшись:
— Твое тело не в таком уж хорошем состоянии, так что тебе, в самом деле, не обязательно заниматься всем в бюро. Если не можешь что-то закончить, оставь это мне, когда я вернусь.
Он даже не мог представить, как такой благочестивый человек выглядел бы, занимаясь повседневными хлопотами…
— Сяодэ не смеет, — относясь к его словам, как если бы тот сказал их только из формальности, он небрежно ответил, тоже исходя из формальности.
Он уже привык к подобным ситуациям. Прошлые десять или около того лет, ради того, чтобы позволить своему брату жить под покровительством других, он пресмыкался перед остальными, скрывая кинжалы в своих улыбках.
В конце концов, даже являясь принцем, он не мог быть смиренным, разговаривая с другими.
Сейчас же он сделал это столь естественно, без каких-либо помех.
Мо Шу лишь приподнял свои брови:
— Ты мне не веришь? До твоего прибытия хлопотами вроде стирки занимался я.
Он улыбнулся и кивнул:
— Дажэнь настолько скромен, не удивительно, что все уважают Вас.
Даже если он ему не верил, говорить подобную лесть уже стало его привычкой, потому он произнес это небрежно и откровенно перед Мо Шу.
Однако, приподняв брови, Мо Шу сказал:
— Выбора-то нет, денег не хватает, так что я должен заниматься этим сам.
Уголки его губ дернулись, голова опустилась:
— Сяодэ осознает свою ошибку.
Ты обязан быть таким прямым? Куда делась твоя гордость, как магистрата?!
Мо Шу слабо улыбнулся:
— Хочешь забрать обратно свой комплимент? — его голос был чист и мягок, дополняя его ауру.
— Сяодэ не смеет… — из-за опущенной головы его голос приглушился. В душе он был весьма раздражен. Да этот человек играется со мной, не так ли?!
— Не нужно быть таким формальным, — Мо Шу хихикнул, протягивая руку, чтобы погладить его голову. — Во всяком случае, для тебя это, в самом деле, проблема, ведь ты так занят весь день и не можешь даже поесть, как следует, — он вздохнул. — Я компенсирую это в следующий раз, — он был выше Нань Гэ Эра на две головы, так что его рука вполне подходяще легла, и таким образом, он, прижав ладонь, тер голову Нань Гэ Эра. Такая круглая и приятная на ощупь.